Иду на свет (СИ)

Встреча в клинике для неё — огромная трагедия, хотя могла бы стать счастьем. Иногда приходили в голову мысли о том, что если бы он дал ей шанс объясниться, всё пошло бы по другому сценарию, а потом накрывало пониманием: нет.

Другого сценария с ним быть не может. Только три теста ДНК, на которые у неё нет сил.

Он когда-то сказал: «Нельзя ребенку в лицо смотреть и пытаться разобраться — твой или нет». Когда это касалось ребенка Маргариты, Санта восприняла его слова спокойно, пусть и с сожалением, а теперь они ножом кроили сердце. Потому что вот так он бы смотрел уже на её ребенка. Только так. И это делало бы больно всем. Унижало бы и не имело никакого толка. Потому что всегда… Потому что она всегда будет для него предательницей.

— Спасибо, что не ушла… — Данила обратился, приближаясь медленно и аккуратно. В нём переменилось всё. Не было агрессии. Даже удивления вроде бы больше нет.

В руках — пакет из крафтовой бумаги, смятый пальцами.

Он будто крадется, а не приближается. Не хочет спугнуть.

— Я бы ушла, но ключей нет.

Санта ответила, чтобы что-то ответить, хотя и правду. Проснулась, почувствовала себя гадко и снова страшно. Первым порывом было собраться и уйти, пока Данила откуда-то не вернулся. Но просто наглости не хватило искать ключи уж не говоря о том, чтобы звонить ему.

Она же по-прежнему заблокирована на его телефоне.

По квартире не лазила, ностальгией не упивалась. Только воды налила. Села на диван… Ждала, не позволяя себе размечтаться. Настраивалась на разговор. Раз привез сюда — разговору быть. А вот каким он получится — страшно представить.

— Запасные лежат там же, где всегда.

Это не колкость, но Санту слова немножечко ранят. Конечно, она помнит, где в этой квартире хранятся запасные ключи. У нее даже дома лежит набор. Просто… Она уверена была — он сменил замки. Да и не штурмом же брать. Бессмысленно.

— Но я правда благодарен, что не ушла… — Санта следила, чуть опустив взгляд, сосредоточив внимание на том самом пакете, как Данила приближается. Когда закончил мысль — вскинула взгляд на секундочку. Потом снова вниз.

Он поставил что-то на столик, подвинул… Сам не приближался.

— Ты голодная. Беременным голодать нельзя. Лимонный. Любимый твой…

Складывалось впечатление, что ему сейчас не легче. Слова приходится из себя выталкивать.

Они вообще напоминают зверьков, у которых было какое-то прошлое, а потом им стерли память. Они держат дистанцию. Он тянется носом… Только Санта не верит, что Данила готов знакомиться заново. С ней… Всё ещё предательницей.

В треснутом стакане грозит разразиться новая буря. Этому нужно сопротивляться. Санта кивает просто, за угощением не тянется, отворачивается к окну и моргает, дышит, живет…

— Я пойду, можно? — спрашивает, чуть успокоившись. Снова взгляд скидывает и видит, что Данила хмурится, когда она отталкивается ладонями от дивана и хочет встать.

Он непроизвольно чуть приподнимает руки, как бы прося притормозить…

А потом встречаются два взгляда. Они оба растеряны. Они оба не знаю, как им теперь общаться и надо ли…

Санта переживает свою боль, видит её отголоски во взгляде Данилы.

Её бесконечно любимого… Самого любимого Данечки…

— Ты мне скажешь, куда, я отвезу. Хорошо? — который выступает с предложением. Оно не устраивает Санту. Её главное желание в моменте — оказаться подальше. Ей тут некомфортно. Она не хочет оставаться. Нет сил говорить. Нет надежды на то, что разговор хоть чем-то кончится.

Просто очень жаль, что их вот так столкнуло.

— Я к маме переехала… Такси заказала бы…

В такие подробности Данилу можно было не посвящать, но Санта зачем-то сказала. Это будто её благодарность за кусок лимонного кекса, который не полезет в горло.

— К маме отвезу, значит. И машину пригоню.

В прошлой жизни Данила разговаривал так же — это не то, чтобы приказ, но и спорить бессмысленно. Хотя неловко, конечно… Посторонний человек же…

Это умозаключение колет по-особенному.

Во взгляде Данилы зажигается тревога, когда Санта ни с того, ни с сего вздергивает подбородок и смотрит в потолок…

Резкость зрения снижается. Взгляд мутнеет. Она закусывает губу, чтобы не расплакаться… Она не хочет осознавать себя в мире, где он правда посторонний…

— Малыш…

И сукой-манипулятором быть тоже не хочет.

У него первый шок прошел. Он не орет на беременных. Сейчас он уже в себе. Сейчас её слезы способны его ранить.

Чтобы избежать, Санта пытается успокоиться, ведет по щекам, но его обращение только сильнее распаляет…

Он делает несколько шагов, сокращая допустимое для обоих расстояние.

— Сант, — окликает, тянется к вздернутому подбородку, чуть голову поворачивает, смотрит… — Поговори со мной, пожалуйста. Я спокоен. Ничего не сделаю. Но мы не можем разойтись, не поговорив… Теперь не можем…

Его взгляд соскальзывает на то самое платье — рябое — скрывающее беременность отлично. Встреться они на улице — Данила в жизни не понял бы. Но, видимо, нужно было встретиться именно там. Именно так.

— Давай попробуем…