«Иду на вы!» Подвиги Святослава

Претич ответил: «Люди с той стороны». Ответ, что называется, дипломатичный – ничего нового печенег узнать из него не мог. Он и сам видел, что перед ним – люди и что они только что переправились из-за реки Варух, как сыновья Бече звали Днепр.

Я так и чувствую через десять с лишним веков молчание, повисшее вслед за этими словами. Слишком важным был для дикаря следующий вопрос, слишком страшным мог быть ответ, чтоб его было легко задать.

Наконец, вождь решился: «А ты князь ли?»

Претич ответил: «Я дружинник его, пришел в сторожах, а за мной – главное войско и князь, бесчисленное множество». Летописец замечает: «Так сказал он, чтобы напугать печенегов». «В сторожах» – говоря нынешним языком, в разведотряде. Так что перед нами диалог командира русских разведчиков с вражеским главкомом.

Печенег едва ли слышал его, буквально раздавленный свалившимся на него после первых слов воеводы облегчением.

Не Он! Пусть Его человек, но – человек, не Он!

Вряд ли привыкший перед своими воинами быть непроницаемым вождь удержал мальчишечью ухмылку облегчения. А может, и удержал, только вспыхнули бешеной радостью темные рысьи глаза.

«Будь мне друг», – сказал степняк Претичу.

«Так и сделаем», – отвечал ему воевода.

Они ударили об руки. В те времена это был не такой дешевый, напрочь обесцененный дежурной вежливостью, хуже – корректностью, жест, как в наши дни. Что далекий Х век – еще лет сто назад далеко не всякому в обществе подавали руку. Еще раньше всякое важное дело между людьми закрепляли рукобитьем. С момента, когда сват ударял об руку с отцом невесты, брак считался делом бесповоротно решенным. А Новгородская судная грамота 1471 года требует закреплять рукобитьем крестное целование, самую, в общем-то, священную для христиан присягу. Уж не отсюда ли пошла потом русская поговорка: «По рукам, и за бога»? «Тот, кто подал другому руку, будет верен этой клятве, куда бы его ни забросила судьба», – пишут немецкие хронисты про обычаи язычников Варяжского моря. Не был этот обряд чужд и восточным народам арийского происхождения, к которым, как уже говорилось, принадлежали печенеги. «Поданная правая рука – самый верный залог дружбы у персов, – писали древние путешественники, – ведь после того, как подана правая рука, не позволено у них ни обманывать, ни сомневаться».

Чем это было для Претича? Просто дипломатическим ходом? Два раза печенеги осаждали русские города, согласно летописи, и два раза вече всерьез толковало о сдаче. И оба раза печенегов обманывали, проводили, словно медведя на вершках и корешках, словно и впрямь бледнолицый хитрец – простодушного сына прерий. За другими степняками история не сохранила такой репутации простаков, наоборот. Так что ж – и это просто обман? Надул хитрый Претич дикаря? Мне кажется, нет. Мне кажется, что рус, воин и воевода прекрасно понял степняка, понял, что и зачем его привело. Человек, в одиночку идущий туда, откуда сбежало огромное полчище, – храбрец. Человек, готовый ответить за свое племя перед богом, – истинный вождь. Пусть он и дикарь из степного племени – он достоин уважения и дружбы руса.

Печенег подарил Претичу коня, стрелы и саблю. О том, что такое конь для воина-степняка, написано немало. Этот дар, собственно, был символом безграничного доверия вождя печенегов к новому другу. Ну не с двумя же саблями и не с заводным же конем он прорывался против подхваченного ураганом паники, обезумевшего от ужаса племени?! Конь кочевнику – друг, почти побратим. Больше – это половина собственного «я» степняка. Он живет верхом на коне. Как надо было стремиться к дружбе, кого видеть в новом друге, чтоб сделать такой подарок?

Претич оценил дар и ответил равноценным. Он подарил печенежскому вождю меч, броню и щит. Дар этот был, конечно, очень ценен и в чисто материальном плане – вспомните, читатель, как оценивали кольчуги и мечи славян и русов арабы, великолепные оружейники. Как ромеи собирали русские клинки, как Рено де Монтабан стал неуязвим для оружия врагов благодаря «кольчуге из Руси». Но, конечно, смысл дара был в ином. Меч, наследие отца – вспомните: «Я не оставляю тебе иного наследства, кроме этого меча», – неразлучный спутник воина-руса. Этот дар стоил печенежского скакуна. Это показывает, насколько серьезно отнесся воевода к дружбе с кочевым вождем. Более того, он не расстался с дарами друга до смерти – его так и положили в могилу. С конем в печенежской сбруе, с печенежской саблей, с печенежскими луком и стрелами. Его курган носил имя Черной могилы – предание связало его с именем защитника своего края от хазарской чумы, князя Черного. Но, после раскопок, в нем обнаружили останки руса Х века с доспехами и конем, в сопровождении жены и мальчика-подростка (сына? Оруженосца?), нашли в кургане монету Никифора Фоки и печенежское оружие. Тогда и вспомнили знатного руса, жившего в одно время с Фокой и поменявшегося оружием с печенегом.