Иду по тайге

Управился, залез в спальный мешок и слушаю музыку. Радио в тайге первое дело. Транзистор включил — здесь тебе новости, песни. Я, когда избушку обживал, прежде всего антенну соорудил. Взял и приколотил к углу зимовья длиннющую жердь. На вершине медный ершик, внизу тонкая проволочка, хочешь — Москву слушай, хочешь — Магадан.

Утром проснулся. Холодно. За окном полумрак, тайга только просыпается. Наложил в печку дров, сунул под них горящую спичку и скорее в постель. Пусть избушка прогреется, тогда можно и одеваться.

Дрова разгорелись, накалили трубу, и она сразу запела: «так-так-так-так». А заплата следом: «чок-чок-чок-чок» — настоящий концерт. Лежу, слушаю сквозь полудрему. Хорошо!

И вдруг: «тр-р-р-р!..» Загрохотало, загудело, звон по избушке пошел. Я из спальника выскочил, ничего не пойму. А оно снова: «тр-р-р-р!..» Я за кочергу, выскочил из избушки. Гляжу, а на крыше дятел антенну долбит, только голова мельтешит. Что он там сумел найти? Жердь хоть и не тонкая, но в такой утайке не то что жирная личинка, самый зряшный комарик не зазимует. К тому же древесина сухая, выстоянная. Как он ни старается, а ни одной щепочки не отколет. Того и гляди, клюв сломает.

— Эй, ты! — кричу. — У тебя и на самом деле с мозгами не все в порядке.

Он меня услышал, стучать перестал. Сидит, туда-сюда поглядывает. В это время труба пустила струйку дыма и заговорила: «так-так-так-так», следом заплата: «чок-чок-чок-чок». Дятел вздрогнул, сердито чивикнул и как забарабанит! Тут до меня и дошло. Да ведь дятел не за личинками сюда явился, а на самый настоящий рыцарский турнир прилетел. Он мою трубу за чужака-пришельца принял, вот и решил сразиться.

Тихонько приоткрываю дверь и возвращаюсь в избушку. Дров в печку добавил и принялся одеваться. А надо мною труба звенит, заплата стучит, дятел изо всех сил старается. Любопытно мне, кому в этом поединке победа достанется?

Лиственница

Январь — середина зимы, ее вершина, ее пик. В это время морозы нередко загоняют спиртовой столбик термометра ниже пятидесятиградусной отметки. При таком холоде железо становится ломким, а автомобильные покрышки рассыпаются, как стеклянные. Не прикрытая снегом веточка кедрового стланика быстро желтеет, словно обожженная.

Но есть на Колыме дерево, которому любой холод нипочем. Оно прекрасно себя чувствует даже в районе Оймяконского полюса холода. Конечно, растет оно очень медленно: нередко возраст стоящего на болоте пятиметрового дерева исчисляется в двести — триста лет. Это дерево дает упругую, долговечную древесину, идущую на строительство даже подводных сооружений, и тепла при сгорании выделяет больше, чем, например, дуб, береза, сосна.

Это диковинное дерево — лиственница. Еще Петр I обратил внимание на ее замечательные свойства и приказал посадить на Карельском перешейке целую лиственничную рощу. Редкостная по красоте, она сохранилась до сих пор.

В 1960 году в американском городе Сиэтле состоялся Пятый Всемирный лесной конгресс. В его работе приняли участие лесоводы девяноста шести стран. Когда конгресс закончился, каждая делегация посадила в этом городе главное дерево своей страны. Поляки посадили дуб, французы — каштан, немцы — сосну. Советская делегация посадила лиственницу.

Золушка

Мне кажется, мы незаслуженно обходим лиственницу вниманием. Большая редкость — стихи и песни о ней. Минуют ее и праздники. Среди хвойных сородичей она вообще Золушка. Каждую осень злые северные ветры срывают с лиственницы всю хвою, и, как ее сестрица из сказки, не получает она приглашения на бал. Елку наряжают на Новый год в красивые, сверкающие игрушки, водят вокруг нее хороводы, поют песни. Если нет елки, украшают сосну или, как у нас на Севере, — ветки кедрового стланика. Иголки у него густые, зеленые, свежий смолистый запах держится долго. Рады елочке из стланика и взрослые и дети. Лиственницы на новогоднем празднике я не встречал ни разу.

Как-то мне посоветовали:

— Если за месяц до Нового года поставишь лиственницу в ведро с водой, то она к празднику обязательно оденется в хвою. Будет тебе елочка — загляденье. Зеленая, пушистая. Только не забудь.

Не забыл. Принес лиственничку в дом, поставил в воду. Каждый день поглядывал — скоро ли покажется хвоя? Деревце долго молчало, потом вдруг покрылось такими редкими и бледными иголками, что о приглашении ее к новогоднему празднику не могло быть и речи. Не попала Золушка на бал.

…В прошлом году мы с товарищем встречали Новый год в тайге. Домой нас не пустила Чуританджа. У скал прорвалась наледь и затопила долину до самого Омута. Мы пробовали проскочить — ничего не получается. Куда ни ткнешься — везде вода. Я чуть не утопил лыжи.

Обсушились у костра и решили выходить к поселку кружным путем. Поднялись на перевал. Пусто там, неуютно. Где какой кустик рос — все под снег спряталось и затаилось до самой весны. Одна только лиственница стынет на гребне. Темная, скучная, заиндевелая. Солнце как раз садилось за перевал, и лишь маленький его краешек пламенел над горизонтом. На прощание оно вдруг выбросило яркий лучик, и тот осветил одинокую лиственничку.