Идущий

Дини колебался. Его интуиция, будто запертая в крепком дубовом сундуке, постучала в крышку изнутри. Постучала и вновь замолчала обессиленная. Дини хотел сказать, что обещает, но что–то его остановило. Он ведь не знал, что от него попросят. И хотя он не допускал мысли, что Правитель попросит от него что–то нехорошее, обещать что–то заранее мальчик испугался.

Правитель выжидающе смотрел на него.

— Ты обещаешь? — повторил Он.

Мальчик молчал. Перед глазами возник образ отца. Отец качал головой. Казалось, он говорил, нет, Дини, прежде ты должен знать, что от тебя хотят.

Правитель улыбнулся, решив, наверное, больше ничего не требовать, и сказал:

— Хорошо, теперь слушай Меня.

Дини почувствовал стыд. Как он мог в чём–то сомневаться? Это недоверие обидело бы кого угодно. Мальчик испытал желание исправить досадную оплошность и пообещать, что выполнит всё, что от него попросит Он. Однако Правитель уже говорил, и Дини не рискнул Его перебивать.

— Ты останешься рядом со Мной. Тебе больше не придёться скитаться голодному и рисковать, что тебя похитят какие–нибудь недостойные люди. Теперь ты будешь жить в Столице, и у тебя будет всё, что ты пожелаешь. Единственное, что ты должен делать — чтобы Меня не коснулась никакая из болезней. Никогда. Ведь Я посланник Неба, и ты должен быть счастлив, что продлишь Мою жизнь.

Пауза.

— Так ты обещаешь, Дини, что выполнишь всё это?

3

Дини почувствовал, как капелька пота, чужого, не принадлежащего ему, скатилась по лбу и жадно впилась в глазное яблоко. Дини зажмурился.

Ощущения мальчика напоминали состояние человека, идущего по натянутому канату. И этот канат где–то надрезан. В каком месте, можно узнать лишь, когда канат порвётся. Удачная балансировка уже не имела значения. Оставалось полагаться только на Провидение.

Между бровей Правителя возникла складка. Дини заметил это перед тем, как закрыл глаза. Правитель, хоть и был посланцем Неба, всё–таки оставался обычным человеком. Который не только улыбается, излучает странно притягательную ауру, искрится, но и хмурится, огорчается, негодует и беспокоится.

Все люди равны, сказал отец. И Дини не находил оснований не верить ему. Как всегда.

Правитель ждал. Дини чувствовал Его беспокойство. Теперь, когда в голове мальчика поослабла начальная эйфория, он уловил то, что исходило от Правителя в реальности.

Правитель не удовлетворился сказанным и добавил:

— Помогая Мне, Дини, ты поможешь многим людям. Ведь Я управляю Всеми Заселёнными Землями. И значит, помогая Мне, ты поможешь улучшить жизнь каждого человека.

Довод обладал силой. Дини, уже готовый поверить, что Правитель всего лишь один из тех, кто хотел заполучить его дар, как полезную, бесценную вещь, вновь заколебался. Заколебался и ощутил крен в сторону того, чтобы пообещать Правителю всё, что он попросит. Медленный, незаметный крен, но неумолимый.

Правитель, будто угадав мысли ребёнка, опять улыбался, и опять рождалось волшебство. Дини приготовился заговорить, но тут его кто–то позвал, такой тихий–тихий шёпот. Дини повернул голову, как будто так легче слышать невидимого собеседника.

Ты ведь хотел увидеть отца и мать. Да, он хотел. Он потому и двинулся в этот тяжёлый, полный лишений, путь. Двинулся, чтобы увидеть своих родителей. Тогда продолжай идти вперёд. Идти, несмотря ни на что.

Спустя много–много дней мальчик снова увидел внутренним зрением мать и отца. Отец стоял, подняв голову, он смотрел в небо. Мать находилась рядом и смотрела перед собой, и от этого Дини казалось, что она смотрит ему в глаза. Мать улыбалась. Улыбка немного печальная, но живая, настоящая. Они, его родители, где–то совсем близко, он даже мог увидеть их, если бы покинул это мрачное место, где его держали. Но для этого ему нельзя соглашаться ни на какие условия. Ни на что.

— Так как Мой мальчик? — прошептал Правитель.

Дини сглотнул, покачал головой.

— Я не могу, — просипел он.

Правитель по–прежнему улыбался, но из улыбки иссяк свет, она поблекла.

— Почему же? — голос мягкий, как отсвет летнего заката.

— Мне нужно идти. Я хочу увидеть своих папу и маму. Меня ждёт дорога, и мне нужно её пройти.

Правитель, не мигая, смотрел на мальчика. Его мысли, конечно же, были сокрыты от ребёнка.

— Дини, — заговорил Он после короткой паузы. — Мне сказали, что у тебя нет родителей. Что ты — сирота. Ведь так?

Дини кивнул против своей воли.

— Куда же ты пойдёшь, если твои родители умерли?

Дини встрепенулся, как человек с опозданием осознавший, что сказал что–то не то.

— Они не умерли. Папа говорил, люди не умирают. Никто не умирает. И если очень захотеть, можно увидеть папу и маму. Главное — очень–очень захотеть. Я очень сильно хочу.

Правитель отстранился, словно для того, чтобы лучше разглядеть мальчика. На самом деле, и Дини это уловил, у Него возникло замешательство.

— Мой мальчик, если ты останешься у Меня, тебе больше никто не понадобится.

Дини отшатнулся, как человек, получивший пощёчину.

— Я хочу увидеть папу и маму! — он почувствовал, что вот–вот разревётся.