Идущий

В глазах Камня было недоумение. Булох подумал, не зайти ли в камеру, и не решился. Не хватать же мальчишку, в самом деле!

Ничего страшного не происходило. Булох с облегчением подумал, что во всём виновато его воображение и страхи, рождённые словами Флека. Когда вам обещают содрать кожу живьём, вряд ли это доставит удовольствие. Конечно, главная причина в его усталости, в этом состоянии кто угодно проявит слабость.

Булох отвернулся. Хотел вернуться на прежнее место, но его остановило выражение лица Камня. Оно изменилось. Булох никогда бы не подумал, что эта бесчувственная, уродливая физиономия может столь отчётливо выражать какие–то эмоции.

Булох оглянулся.

Мальчик по–прежнему стоял к ним спиной, но что–то изменилось. Прежде, чем Булох осознал, что именно, мальчик уперся лбом в стену, причём руки по–прежнему держал вытянутыми вперёд. Он не мог так стоять, ему должна мешать стена.

Булох бросился к прутьям камеры.

— Эй ты, щенок! Повернись! Кому говорят?

Если ребёнок и слышал это обращение, в чём Булох усомнился, оно не подействовало.

Большего Булох не успел. В следующую секунду мальчик растворился в стене.

ГЛАВА 29 Клунс

1

Клунс давился безмолвной паникой, как нечто гигантское, уродливое, что, наконец–то, получило по заслугам, по незнанию приняв внутрь то, что вызвало сильнейшее отравление. Около четырёх десятков стражников носились по мрачным коридорам с глухими восклицаниями, утверждавшими, что поиски пока безуспешны.

Начиналось это медленно, неповоротливо, будто не желало того, что неминуемо наступит.

Когда Камень и Булох увидели, что камера пуста, они созерцали эту пустоту не меньше минуты, прежде чем что–то сделали. Но и делом это сложно назвать. Скорее это была паника, заглушаемая трансом, что протягивал к ним свои руки.

Первым очнулся Камень. Он поднялся, проковылял к камере, открыл дверь и заглянул внутрь. Смысла в этом не было, прутья позволяли видеть камеру, находясь снаружи. Булох пошёл ещё дальше. Он отпихнул Камня, вбежал внутрь, заметался, как зверь, угодивший по случайности в клетку, хлопками исследовал стену, будто жаждал убедиться, что та цела и не содержит в себе невидимых глазу лазеек. Перед ним находилась обычная каменная стена, и ее ничто не нарушало, несмотря на то, что несколько минут назад сквозь неё прошёл мальчик.

И тогда, ощупав стену едва ли не полностью, Булох издал рёв раненого животного.

Шрам, подпрыгнувший при этих звуках, заметил двух партнёров в клетке, попытался найти взглядом мальчика, но ему это не удалось.

— Гурина звать? — спросил Камень Булоха.

Ответом ему был повторный рёв. Булох выскочил наружу, заметался по коридору, отдавив ногу Шраму, бросился к соседним камерам, выскочил в параллельный коридор, затем в следующий. Вернулся, снова заглядывая в соседние камеры. Он еще надеялся, что мальчик, совершив непостижимый фокус, находится где–то здесь. Несмотря на их общую незавидную участь, положение Булоха было куда мрачнее. Он ведь являлся командиром тройки.

— Да, — прошептал Шрам, наблюдая за нервными потугами Булоха. — Надо позвать Гурина.

Так они и сделали. Кроме того, доложили Толгу. Это было наипервейшим делом если кто–то из заключённых Клунса не оказывался на своём месте, об этом должен сначала узнать главный надсмотрщик.

Толг и Гурин прибыли одновременно. Толг прибыл с пятью помощниками, и возле камеры, где содержался мальчишка, образовалась сутолока. Гурину ничего не осталось, как заорать, поминая вепря, и потребовать, чтобы стражники расступились и замерли в ожидании непосредственных указаний Толга или его, Гурина.

Это имело определённый успех. Гурин убедился, что мальчика в камере нет, и увидел трёх гвардейцев, подчинявшихся непосредственно ему и охранявших камеру. Однако добиться чего–то определённого оказалось не так–то просто. От Камня и Шрама бывало немного толку, если речь шла о пересказе минувшего события своими словами. Булох же ополоумел. После приказа стоять на месте, он дёргался, что–то бормотал, и даже пощёчина, которой его наградил при всех Гурин, не принесла желаемого результата.

Тогда Гурин пошёл на крайнюю меру, подобное он ни разу не применял к кому–то из этой троицы.

Он обнажил свой меч и приставил остриё Булоху к груди.

— Теперь так, — произнёс Гурин ровным голосом. — Сейчас ты мне расскажешь, что тут произошло. Или я проткну тебе брюхо.

Пауза. Гурин добавил:

— Ты меня понимаешь?

Средство помогло. Глядя на лезвие, тускло отражавшее блики факелов, Булох произнёс:

— Мальчик сбежал, Гурин.

Тот кивнул:

— Это я уже понял. Теперь скажи, как ему это удалось? Вы проспали?

— Кажется, он… прошёл сквозь дальнюю стену.

2

Гурин не спросил, послышалось ли ему то, что только что произнёс Булох. Он вообще ничего не сказал. Просто смотрел, внимательно изучая скулы Булоха, кадык, подрагивающий, как кролик, пойманный в силки, нос Булоха, его лоб, испещрённый бисеринками пота, его светлые волосы, давно не ощущавшие расчёски, спутанные, слипшиеся. И его глаза.