Идущий от солнца

Она, не раздумывая, встала на колени, хотя была почти голой, и, подняв голову, посмотрела сначала на бескрайнее голубое небо, потом на солнце. И то и другое радовало ее воображение, сладко подпитывало сердце теплым весенним светом. Она почему-то вспомнила театральную академию с огромными старинными окнами, с ярко-синим небом, брызнувшим в стекла радостью, головокружительными надеждами. Потом вспомнила счастливые лица бывших студентов, которые когда-то уже учились в академии, считавшейся при прежней власти театральной школой, и еще больше размечталась. «Вероятно, бывшие студенты, – почему-то подумала она, – приходили на экзамены по мастерству, чтобы испытать снова то удивительное чувство, которое сами испытывали много лет назад». И вот только сейчас Вера вдруг поняла, почему они приходили на вступительные экзамены каждый раз затаив дыхание и не пропускали ни одного слова, ни одного движения абитуриента, прошедшего все туры, и вот сейчас прилагавшего огромные усилия для поступления. Вероятно, это чувство самого первого ощущения того, что ты хочешь сказать людям, они, бывшие студенты, очень боялись потерять. Для них это было страшным падением, крахом того святого, с чем начинали они свою творческую судьбу. Только сейчас Вера вдруг поняла, что экзамены в театральную школу были для многих бывших студентов очищением, мечтой о счастливом будущем. Как эти очищения похожи на то, что она испытывает сейчас, глядя в бесконечную солнечную даль, в которой нет места лукавству и подлости. И наверняка родник вечности, к которому так привязался ее любимый, для него, Ивана, тоже трудный вступительный экзамен, только не в театральную академию, а в академию бессмертных человеческих душ, ради которых, вероятно, светит солнце и журчит неиссякаемый родник жизни. И, по всей видимости, этот родник никогда не исчезнет с лица земли, пока живет душа в человеке и ее огромное желание доказать всему разумному на земле, что человек все-таки человек, а не насекомое и не животное, и он способен, так же как и солнце, излучать огромное количество света и бескорыстного тепла. Вереницы незабываемых светлых людей промелькнули перед ее счастливым воображением. Имена многих она помнила, и от этого ей становилось еще комфортнее, еще блаженнее, потому что она уже знала, что у ее таежного Ивана есть источник, который может связать с любым уголком Вселенной и который в отличие от Интернета, не имеет такой хакерской энергии, от которой вянут уши и слепнут глаза. «Надо не забыть эти имена, – шептала она сама себе сквозь слезы счастья и нахлынувшей на нее внезапной радости. – Надо непременно общаться с душами тех людей, от которых идет необыкновенный свет жизни, с душами, которые хранят тайны вечных истин. Они помогут мне и Ване разобраться во многих насущных проблемах нового времени. И с Геннадием Бортниковым надо общаться, и с Толей Семеновым, и с Владимиром Высоцким. Со всеми, кто встречался мне в театральной академии и был окрылен Божьей милостью в актерской профессии». Она вдруг вспомнила с такой ясностью, с такой необыкновенной отчетливостью своего профессора по актерскому мастерству, как будто он был рядом и дышал ей в лицо. Он словно лучами солнца ослепил ее заплаканные от счастья глаза и сразу затмил своим редким обаянием весь ужас, всю подноготную неблагодарной актерской профессии, в которой, кроме желания высказаться и быть на гребне своих личных эмоций, нет ничего святого.

Ей вдруг до слез захотелось поскорее попасть в «брусничное суземье» и там, среди душистого багульника и кустов голубики, выпить родниковой воды и услышать голоса своих предков.