Идущий в тени 6

Ребята Ральфи, что перехватили конвоируемых в свои ручки, сделали всё красиво. Каждая из пленниц находилась в отдельной комнате, была связана так, чтобы исключить движение любой конечностью, даже в рот умудрились вставить палку на манер грызла, дабы те не могли себе причинить какой-нибудь вред. Все они были тщательно досмотрены, а учитывая, озорно блестящие глаза пацанов — возможно даже слишком тщательно. Всё, что было найдено, было изъято, выложено в отдельной комнатушке и сейчас предоставлено моему взору. Ассортимент вещей не был обширен — косметичка, включающая в себя пудру и сок, которым красят губы. Тут же лежали пара носовых платков, гребень, небольшая кучка серебряных монет и пара листков сильно надушенной бумаги. У одной из девиц нашли заколку, в которой находился потайной клинок, смазанный синеватым ядом, судя по всему обладающим парализующим действием.

Наибольший интерес у меня вызвали бумажки и как бы это не было странно — пудреница, а если быть точнее — порошок, что находился там вместо должной косметики. Желтоватый, несколько слипшийся порошок, словно в муку добавили несколько капель влаги, обладал весьма характерным запахом, по которому не сложно было соотнести состояние гнома и его наличие здесь. Бумажки же были пусты, и это ставило меня в тупик. Зачем вообще носить с собой пустые бумажки? Попросив лимон, свечу, и ещё несколько менее распространённых реактивов, способных выявить тот или иной тип невидимых чернил, я принялся за дело. Бумагу грели, пропитывали лимонным соком, на неё лилась алая, словно кровь жидкость, что при касании с бумагой взрывалась облаком дыма, читались заклинания, что должны вскрыть, скрытый магическим способ тест, в неё били разряды маленьких молний, на случай, если чернила проводят электричество, её… Да что с ней только не делали! Но всё, что бы я не предпринял, не произвело никакого результата, листы остались девственно чисты.

Плюнув на это неблагодарное дело, на которое я убил добрых минут сорок времени, взял Ральфи, ещё парочку его ребят, за которых он лично просил и прошёл в комнатку к первой задержанной. Та, не смотря на беспомощное состояние, сидела гордо вскинув голову, а когда увидела всю нашу делегацию, смогла презрительно ухмыльнуться, не смотря на грызло, что мешало нормально сжать челюсти. Отдав бразды проведения допроса в руки Ральфи, я отошёл в угол и облокотившись, стал наблюдать за картиной происходящего.

Ральфи спокойными, тихими командами приказал её развязать и вытащить грызло. Стоило его команде быть исполненной, девушка выпрямилась, размяла отёкшие, и слегка посиневшие кисти, после чего откинула прядь волос, что выбилась из общей причёски. И гордо вскинув подбородок, с явными нотками презрения произнесла.

— А чего вчетвером? Или вы в меньшем составе боитесь хрупкой, связанной девушки? Тоже мне, мужчины, воины. Ударить со спины, связать так, чтобы отнялись руки и ноги, вставить металлический стержень в рот, не давая губам сомкнуться, словно не женщина перед вами, а лошадь. Нагло облапали, видимо кроме как до связанной женщины вы и дотронуться не можете не до кого. Теперь пришли вчетвером, в броне и с оружием и демонстрируют, что не бояться меня!

Молодые ребята стушевались, явно какие-то слова да попали в них, девушка же сплюнула на пол, и рванув на себе ворот рубашки, оторвав несколько пуговиц и почти обнажив грудь, почти крикнула им в лицо.

— Вот! Смотрите! Вы же по-другому не можете!!!

Мгновение. Всего на мгновение бойцы стыдливо опустили взгляд, но этого хватило, чтобы девица вырвала из ножен стоящего перед ней воина кинжал и постаралась широким ударом перерезать им гортани, но к несчастью для неё, меня смутить подобным выражением было трудно, да и раскачанная ловкость в небеса давала о себе знать. Одновременно с замахом клинка свистнул хлыст, что ударил девице по руке, рассекая кожу запястья, заставляя пальцы разжаться, а «невинную жертву» сложиться пополам, баюкая руку, которую сейчас обжигала пронзающая, режущая боль. Видя внутренний раздрай своих бойцов, я вышел из угла.

— Знаешь, есть такое понятие как противник, и к нему не применимо гендерное различие, просто потому, что цель противника всегда одна и та-же — убить тебя, или как-нибудь навредить. Сойдись мы в банкетном зале, где ты мило улыбаешься, а я под гром оркестра приглашаю тебя на танец — да, это имело бы смысл, можно было бы предъявить обвинения в отсутствии манер, плохом вкусе или любом другом заурядном недостатке. Но сейчас, ты отравила моего человека, более того — друга, пыталась выведать информацию, а таких вещей не прощают просто потому, что у тебя красивые глаза.

— Он гном, а не человек.

— А это уже расизм. В устоявшемся выражение подобные детали не важны, хотя бы потому, что понятен их смысл и объект, о котором идёт речь. Но это всё софистика, не имеющая ничего общего с вопросом, ради которого мы здесь, а именно: Что вы хотели от гнома?

— Так я тебе всё и рассказала!