Идущий впереди

— Нет, ты не понял. Нам совсем не надо видеться. Понимаешь, совсем. — И, мельком взглянув на него, быстро добавила: — Хотя бы первое время.

После этого в комнате воцарилось молчание. Нина разглядывала туфлю.

— Почему? — донесся до нее дрожащий голос Виктора.

— Так надо…

— А почему же… нет?.. Мы столько дружили…

— Пожалуй, лучше бы нам не знакомиться.

Он встал.

— Подожди, пока пройдет дождь.

Виктор, не отвечая, вышел в коридор. Слышно было, как он одевался. Нина продолжала сидеть. Он снова вошел в комнату. Вот он какой: высокий, подтянутый, рот искривлен в усмешке. В общем, такой, как прежде. Но что-то изменилось в его лице. Оно как-то осунулось, побледнело. И глаза не те… Глаза растерявшегося ребенка, готового заплакать…

Он взглянул на нее:

— До свидания… то есть прощай!

Он хотел повернуться, но, очевидно, что-то вспомнив, остановился. Затем вытащил из-под плаща завернутый в немного подмокшую газету сверток и положил на стол. Улыбнулся:

— Это тебе. — И вышел из комнаты.

Нина сидела несколько минут все в той же позе, не двигаясь.

Потом встала и шумно вздохнула:

— Все…

Она сделала шаг к своему письменному столику, где лежало письмо Олега, но передумала и подошла к большому столу. Развернула сверток. Там лежал прекрасно изданный «Дон-Кихот». Она открыла первую страницу и прочла: «Я давно обещал подарить тебе «Дон-Кихота». Наконец мне удалось это сделать. Да послужит он укреплению нашей дружбы. Может быть, читая его, ты вспомнишь о своем рыцаре печального образа. Виктор».

Нина взяла книгу в руки и прислушалась. Дождь кончился.

XIII. СОВСЕМ ХОРОШО

«Я всегда ненавидел людей, говорящих с чувством этакого житейского превосходства: «Жизнь прожить — это не поле перейти». Для них вся мудрость и заключается в этих словах. Они произносят эту фразу с чувством какой-то гордости: как-никак, а они хоть с грехом пополам, но перешли это «поле». Перешли… А ведь она сделали, пожалуй, самое легкое. Вот попробуйте пройти жизнь так, как вы задумали, преодолевая все препятствия, преодолевая все преграды, пройти по тому направлению, которое вы выбрали, и чтоб никакие вьюги и метели не сбивали вас с пути, чтоб по вашим следам шли тысячи людей и чтоб им легче было идти дорогой, которую вы проложили!

Я мечтал о большой любви, которую надо строить с юности. …Это глупо, но я еще не могу поверить, что у меня нет больше Нины.

Как все странно! Я сейчас в каком-то тупике, мне кажется, что я полная беспомощность, бездарность, ни на что не способен. Мне кажется, что за последний год я превратился в кретина. Как все странно…

Я знал, что на моем пути будут трудности, но они мне представлялись или снежными походами, или штурмовыми атаками, или новостройками где-нибудь в раскаленной пустыне, или бандитами, прячущимися на пустырях, или… Но я никогда не думал, что из-за какой-то девчонки я забуду и потеряю все. И она, только она одна, будет для меня всем.

Мне все время кажется, что я вот-вот встречу Нину. Я избегаю появляться в ее районе, я стараюсь не бывать в тех местах, где случайно могу ее увидеть, и все же мне всюду чудится ее знакомая фигура. Такая же, как у нее, шапка на девушке, такого же цвета пальто, голос, похожий на ее голос, — все напоминает мне Нину. Я иду по бульвару и думаю: вот здесь мы гуляли и часто эта скамейка служила местом встреч; я иду по переулку, и мне вспоминается, как мы с ней здесь ходили и как я ждал ее на углу у молочной; я смотрю кинокартину, там опять про любовь — значит, и про Нину. Библиотека, книги, магазины, даже стул в моей комнате, на котором она обыкновенно сидела, — все говорит мне о ней, всюду она преследует меня.

За что мне так мучиться?

Листья осыпаются в саду. Эта проклятая осень, кажется, сделала все возможное, чтобы настроение у человека стало самым паршивым и мрачным.

День и ночь моросит мелкий дождь пополам со снегом. Деревья промокли насквозь, а идешь по мостовой и в черных лужах, как в зеркале, видишь свое отражение. Листья осыпались в саду. Они покрыли газоны, дорожки, скамейки. Ветер бросает их в грязь, под ноги прохожих. Они скоро сгниют или превратятся в кучу серого мусора, который засыплет снег.

Но когда-нибудь придет весна? Она же должна прийти!

Я стану взрослым, солидным, уравновешенным дядей. Возможно, у меня будет семья, возможно, я буду каким-нибудь знаменитым человеком и каким-либо большим начальником и все подчиненные будут с уважением смотреть на меня. И никто не подумает, что он мог когда-то любить и страдать: это называется «интимная жизнь», я буду скрывать ее от всех или смеяться над ней со всеми.

Но однажды я вспомню эту девушку, я вспомню свои неисполненные мечты, я приду к ней, я поведу ее в осыпающийся сад.

…Это было так давно,
Что грустить уже смешно,
Ну, а если грустно, все равно…

Пожалуй, так и случится. Мне будет все равно. Человек может сделать только то, что в его силах. Не получилось — черт с этим! Зачем вдаваться в меланхолию? Листья осыпаются в саду… Значит, так нужно!»

XIV. АДСКАЯ МАШИНА