Иджим (сборник)

«Замечательная новость!

Оргкомитет национального театрального фестиваля «Золотая маска» принял решение о выдвижении творческого коллектива спектакля «Циники» по повести А. Мариенгофа (Городского драматического театра) на Государственную премию России».

Время бежит, время уже к четырем. Скоро и темнеть начнет. Ладно, газеты подождут, а поработать не мешает. Дрова надо колоть, перегной разбросать по огороду, животину покормить. Ночь-то на пустой желудок любому неуютной покажется.

Елена Петровна, наскоро убрав со стола после обеда, снова была во дворе, крошила капусту.

– У-у, много уже, – заглянул Чащев в кадку. – Поди сегодня успеешь и всю уработать.

– Куда уж! Сейчас пойду курицу готовить. Как ее, отварить или пожарить?

– Лучше свари. Помягче будет.

– Ладно, – жена удовлетворенно кивнула; понятно, что сварить легче и выгоднее – бульон получится для будущего супа.

– Пойду дровишки колоть, – Виктор Борисович взял из сенок топор, – а то снег нагрянет, и до чурок не докопаешься.

– Давай, давай, Вить. Зима суровая, говорят, обещается.

Чащев вспомнил слышанные в последнее время старушечьи пророчества, усмехнулся…

Размеренно, неторопливо, но стараясь при этом вложить в каждый удар всю силу, Виктор Борисович орудует увесистым, со стальной длинной ручкой колуном. Легкие на колку сухие сосновые поленья чередует с плотными, неподатливыми березовыми. И складывает в поленницу вперемежку, чтоб потом, по морозу, схватить зараз и тех, и других. Сосновые на растопку, а березовые – для жара.

Натюкав горку дровишек, сложив их в поленницу, решил закругляться. Через час-полтора стемнеет, а дел перед ночью – еще достаточно… Перво-наперво бушлат надо надеть, – разогрелся на дровах, распотел, а воздух холодает, ветер усиливается, вполне можно простыть.

Снегом пахнет все явственней. Неужели пойдет… Да уж хоть бы – пора, пора.

Топор поставил на предназначенное для него место в сенках, рядом с другими инструментами. Зашел в избу.

Жена чистит картошку. Тут же сообщила, как важную и радостную новость:

– Курицу целиком сделать решила, в жаровне.

– У-у, – кивает Виктор Борисович, но для порядка высказывает сомнение: – А не жестковата будет? Зубы-то не молодые.

– Да ты что! В ней жир один, совсем обленившаяся была… Я часть жира срезала, для супа или в кашу… Ничего-о, сжуем и не заметим.

– Сжуем… – И Чащев объявляет свое известие: – Приближается вроде снежок. Сегодня в ночь должен. У тебя-то всё убрано, а то завалит.

– Сто лет как убрано, перебрано… Единственное, кадку надо в сенки бы закатить. Там где-то три четверти. Завтра уж докрошу.

Потихоньку, ступенька за ступенькой, подняли кадку на крыльцо, с крыльца – в сенки. Поставили в угол. Жена накрыла ее деревянным кругляшом, а Виктор Борисович водрузил сверху тяжеленный, заранее омытый кипятком булыжник.

– Готово…

Потом кормил животину. Кроликам дал сена и по маленькому куску черствого, посыпанного солью хлеба. Свинье, псу Шайтану наладил того же, что и утром. Сонным курицам сыпанул горсть дробленки (они и так, видно, сытые, наклевались под клетками).

Солнце, наполовину скрывшись за поросшими березняком и осинником холмами, шлет селу напоследок жиденькие лучи. Ничего они уже не в силах обогреть, расцветить, сделать веселым. Наползают сумерки. Снеговая, тяжелая полоса все ближе. Теперь это даже не полоса, а стена скорее. Стена из плотных, спрессованных туч. И ветер не порывистый, не игривый, а серьезный, размеренный, деловитый. Он не торопится, не балует с деревьями, травой, проводами, он идет со спокойной решительностью, не обращая внимания на пустяки.

Дела переделаны. Три охапки дров лежат в избе за печкой – это на утро, чтоб не бегать за ними по холоду. Вот-вот жена позовет ужинать. Виктор Борисович предложит пропустить по рюмочке. У нее, он знает, припасено. Под курятинку.

Поедят, почитают газеты, потом поделятся друг с другом впечатлениями о прочитанном. Кого-то поругают, кого-то похвалят. Попереживают, как там дети, внучата, подосадуют, что давненько не было писем. Только, в общем-то, летние телеграммы: доехали до дому нормально. А ведь уже прошло-то два месяца… Потом Виктор Борисович выйдет на крыльцо, перекурит, проверит, какая погода. Если почувствует, что крепко ниже нуля, скажет жене: пора, однако, готовиться резать свинью. И жена, как всегда, забеспокоится, кого звать помочь, а Виктор Борисович отмахнется: да справлюсь один, силенки есть пока. Потом будут укладываться спать, нехотя, словно бы по чьему-то велению. А там и новый день, новые дела, события. Мелкие, малозначительные на первый взгляд, но из них и складывается жизнь. Конечно, хочется, чтоб было больше событий хороших, хотя без плохих и хорошие не так радостны. Как бог даст…