Иегуда Галеви – об изгнании и о себе

Женщина тяжело вздохнула; может, оттого, что уже не ждёт ничьих признаний в любви, а может, ей горько вспоминать о несбывшихся надеждах. Затем я читаю стихи ибн Эзры о вине, которое веселит всех. Моя попутчица слушает, и я с воодушевлением продолжаю читать всё, что помню из написанного непревзойдённым авторитетом нашего времени:

Она в тёмной ночи вам служить рождена.
Точно пальма, что тянется к небу, стройна.

Как копьё золотое, пряма и остра,

Она солнцу и звёздам лучистым сестра.

На щеке её искра – слезинка дрожит.

Пламя точит ей тело и смертью грозит.

Но продлить краткий век её можете вы

Отсеченьем горячей её головы.

Нет другого, подобного ей существа.

Так к кому же относятся эти слова?[38]

– Ну да… – промолвила сидящая напротив монашка, и горькая улыбка тронула её сжатый рот. Затем после долгого молчания промолвила: – Стихотворение, должно быть, написано о без памяти влюблённой девушке или о свече, они обе служат своему господину и ценой жизни освещают ему ночь.

Моя попутчица снова замолчала, затем, словно обращаясь к самой себе, спросила:

– А как быть человеку, если даже в воспоминаниях трудно отыскать что-нибудь светлое, греющее душу?

Я, подстраиваясь под её настроение, стал читать другое стихотворение моего воображаемого наставника и покровителя. Должно быть, он написал его не в лучшую минуту своей жизни:

Проходят дни, и месяцы, и годы,
Моим желаньям сбыться не дано.
И я среди осенней непогоды
Забыт уже, наверное, давно,
Забыт, как мёртвый, как сосуд негодный,
Как камень, опустившийся на дно.[39]

Женщина молчит, и я читаю следующий стих:

Вот могилы давних лет
Тех людей, чей сгинул след,

И ни зависти, ни бед

Меж соседей больше нет.

Нету злобы, крик затих,

И когда смотрю на них,

Не скажу я никогда,

Кто – рабы, кто – господа.[40]

– Тот, кто написал эти стихи, тоже иудей, как и вы, сеньор? – спрашивает моя попутчица после затянувшегося молчания.

– Ну да…

– Немногим удаётся миновать беды этой жизни, – подавив горестный вздох, проговорила отрешённая от земных радостей синьора и снова погрузилась в свою печаль.

Я же думал о том, что узнать еврея очень просто – достаточно немногим отличающегося плаща, своеобразной шляпы и бороды. Мода на одежду с годами меняется, но неизменными остаются имена. Есть объяснение, почему Бог вывел евреев из Египта: они не меняли имена, не изменяли свой язык, не брили бороду и не отменили обрезания.

Дальше всю дорогу ехали молча. Миновали поля, рощи, пригороды сменились старинными постройками, пограничными башнями, проехали заброшенную церковь без куполов. Поднимаю глаза на снежные вершины гор. Из книг в дедушкином сундуке знаю, что и наша, израильская гора Хермон покрыта вечным снегом, это на северной границе удела колена Менаше.

Возница указал на перекрёсток, где мне нужно свернуть, и остановил лошадей. Поблагодарив, что я не взял сдачу с монеты, которая превышала обговорённую цену поездки, он стегнул лошадь, и дилижанс снова покатил по пыльной дороге. Я оглядываюсь по сторонам и в силу сложившейся привычки воображаю прошедшие здесь поколения. Подобно другим городам Испании, Гранада была завоёвана римлянами, после распада империи город оказался под влиянием североафриканских вандалов. Далее господство Византии и иберского государства вестготов. В недавнем прошлом власть здесь перешла берберскому владыке, который превратил Гранаду в один из процветающих городов Андалузии, культурный центр, славившийся своими дворцами, мечетями, богатыми библиотеками, школами. Андалузские правители, будучи терпимыми к христианам и евреям, за короткий срок добились процветания в науках, поэзии, архитектуре. Также и в торговле, ремёслах, земледелии. Арабским языком пользуются не только на подвластных территориях, но и в христианских владениях. В мирном образованном обществе больше ценятся не военные достижения, а достоинства ума; поэта и учёного уважают больше, чем воина. Сами халифы причастны к поэзии и наукам.

К стоявшему на возвышении особняку Моше ибн Эзры ведёт выложенная цветными плитками дорога. Как хозяин этого владения, будучи столь влиятельным человеком, встретит меня, безвестного поэта? Окружающие его люди именитые, трое из его братьев – учёные и толкователи Священного Писания. Чем могу заслужить дружбу искушённого в жизни человека старше меня на двадцать с лишним лет?