Йеллоуфейс

Посещение библиотеки проходит нормально. Школьники оказываются третьеклашками, а не старшеклассниками, как я ожидала. До прочтения «Последнего фронта» им еще расти и расти, а уж китайские рабочие времен Первой мировой для них просто не от мира сего. Ну и слава богу: это означает, что по малолетству их не интересует и та драма в Twitter — пускай они не особо рады меня видеть, но и антипатии ко мне не испытывают тоже. Просто сидят себе и тихонько ерзают в холле библиотеки Мартина Лютера Кинга, пока я двадцать минут зачитываю первую главу, а они затем задают несколько умильных наивных вопросов, каково это — писать книжки («Вы прямо ходите на фабрику, где их печатают?», «Вам долларов платят, наверно, целые миллионы?»). Я рассказываю им несколько банальных трюизмов о том, насколько важна грамотность, потому что она открывает двери в другие миры, и что, возможно, им тоже захочется стать рассказчиками. Затем их учитель меня благодарит, мы делаем групповое фото и мирно расходимся.

А вот дискуссия оборачивается просто катастрофой.

Начинается с того, что я уже всех распаляю своим опозданием. Затем я неверно разбираюсь в расписании — под дискуссию отведена Дубовая комната, а не Кедровая, и мне приходится тащить свою задницу через весь конференц-центр. К тому времени, как я притаскиваюсь, зал уже гудит как улей. Все участники дискуссии сбились в кучу на дальнем конце стола и разговаривают друг с другом поверх микрофонов. Завидев меня, все умолкают.

— Ой, извините! — выдыхаю я на подлете к своему месту (задержка уже больше десяти минут). — Тут без компаса не доберешься, верно?

Хохма остается без ответа. Двое участников смотрят в мою сторону, затем друг на друга; одна девушка хмурится в свой айфон. Словом, прием холодный.

— Ну вот, наконец-то! — бодро возглашает Энни Брош, модератор. — Теперь мы все в сборе, можем начинать. Для начала давайте представимся по именам и назовем свои последние публикации.

Представление идет вдоль стола, слева направо. Диана Цю, поэтесса и художник-визуалист; Нур Риши, в свободное от адвокатских будней время пишущий о современной молодежи; Айлин Чжоу, признанная критиками автор исторических романов, действие которых происходит в «расово детерминированной» (по ее словам) викторианской Англии. Очередь доходит до меня. Я подаюсь к микрофону. «Привет всем! Я Джун Хэйворд, пишу под псевдонимом Джунипер Сонг. Автор „Последнего фронта“».

Это вызывает несколько косые взгляды, но ропота нет. В данный момент это лучшее, на что можно рассчитывать.

— Хотелось бы, чтобы каждый из присутствующих высказался, что вдохновило его на создание своих произведений, — воркует Энни. — Джунипер, почему бы стартером нашей беседы не сработать вам?

У меня мгновенно пересыхает во рту, голос срывается, и я кашляю, прежде чем продолжить:

— Гм! Хорошо. Меня, как и Айлин, прежде всего вдохновляла история. На самом деле о Китайском трудовом корпусе я впервые узнала…

— Мое имя Ай Линь, — дерзко вклинивается в разговор молодая особа.

— Ой, извините.

Я чувствую укол раздражения. Я полностью копировала произношение Энни, но ее эта девица не перебивала.

— Я считаю крайне важным, чтобы наши имена произносились правильно, — говорит Ай Линь под жидкие аплодисменты зала. — Раньше я боялась говорить, если люди коверкали мое имя, но теперь это часть моей практики. Важно, чтобы мы каждый день, шаг за шагом бросали вызов белому превосходству. Важно, чтобы мы требовали к себе уважения.

Снова аплодисменты. Пунцовая от смущения, я отстраняюсь от микрофона. Она это серьезно? У нее «практика»?

— Да, безусловно, — угодливо кивает Энни. — Извините, Ай Линь. Мне следовало перед началом уточнить все у руководства.

— Ай Линь, — выговариваю я медленно, с педантичной правильностью, просто обязанная что-нибудь произнести. — Как будто бы рыбка ушиблась о камушек.

Попытка съюморить снова выходит мне боком: аудитория заметно напрягается.

Ай Линь ничего не говорит. Наступает долгая, неловкая пауза, после чего голос подает Энни:

— Э-э… Нур? А что вдохновляет на работу вас?

В таком духе мы продолжаем достаточно долго. Энни, надо отдать ей должное, хороший регулятор. Вместо того чтобы отдавать инициативу участникам, она вразброс задает вопросы каждому из нас, а значит, я могу оставаться на своей полосе и избегать прямого столкновения с Ай Линь на протяжении целого часа. Остальные участники дискуссии часто ссылаются друг на друга и отталкиваются от прозвучавших ответов, но никто не реагирует на то, что говорю я. Публике на меня как будто наплевать; с таким же успехом можно вещать в пустоту. Но это даже к лучшему. Надо просто пережить этот час.

Энни, должно быть, замечает, что мои ответы довольно сжаты, поэтому в какой-то момент поворачивается ко мне и спрашивает:

— Джунипер, а вы не хотели бы подробнее рассказать о том, как нарративная литература способна повлиять на презентность слабо представленных групп?