Иерархия заговорщиков: Комитет Трёхсот

Американцы неадекватно реагировали на такие явления как всевозможные наркотики, марихуана, а позднее лизергиновая кислота («ЛСД»). Последнюю им предоставила «как нельзя кстати» швейцарская фармацевтическая компания «Хоффман Ля Рош», после того как один из работавших в ней химиков, Альберт Хоффман, открыл синтез эрготамина – одного из мощнейших наркотиков, изменяющих сознание. Комитет 300 финансировал этот проект через один из своих банков, «Эс-Джи-Варбург», а в Америку наркотик был завезён философом Олдосом Хаксли. Новый «чудо-наркотик» начали быстро распространять в пробных упаковках, бесплатно раздаваемых на территории колледжей и на «рок»-концертах по всей территории Соединённых Штатов, в результате чего именно ЛСД стал катализатором широкого распространения наркомании. Здесь сразу встаёт настоятельный вопрос: «А чем занималось в это время «Агентство по борьбе с наркотиками?»

По мере того как в США прибывало всё больше британских «рок-групп», рок-концерты становились обязательным элементом повседневной жизни американской молодёжи. В тандеме с этими «концертами» пропорционально росло и потребление молодёжью наркотиков. Дьявольский бедлам тяжёлых ударных звуков глушил сознание слушателей до такой степени, что любого из них можно было легко убедить попробовать новый наркотик лишь потому, что «так поступают все». Давление со стороны компании сверстников – очень сильное оружие. «Новая культура» получила максимально возможное освещение в средствах массовой информации, причём это не стоило заговорщикам ни цента. Как я уже говорил, Адорно понимал, что необходимо периодически сглаживать резкость звучания, чтобы оно было более мягким и приятным для слуха, что он и делал.

Ряд гражданских лидеров и церковных деятелей испытывали сильное негодование по поводу нового культа, но их усилия были направлены против его результатов, а не против причин, установить которые они не могли. Критики рок-культа допустили те же самые ошибки, которые были сделаны в период «сухого закона»: они критиковали правоохранительные органы, учителей, родителей – кого угодно, только не себя.

Поскольку меня переполняет чувство гнева и негодования в отношении этой великой наркотической чумы, я не прошу у читателя извинений за использование слов, совершенно для меня не характерных. Одним из самых мерзких наркотических гадов во всей Америке является Аллен Гинзберг. Этот Гинзберг, не затратив ни цента, разрекламировал ЛСД на всю страну, хотя при обычных обстоятельствах такая реклама на телевидении стоила бы миллионы долларов. Эта бесплатная реклама наркотиков, и, прежде всего, ЛСД, достигла своего пика в конце шестидесятых годов, благодаря всегда готовым к сотрудничеству в таком деле СМИ. Эффект массовой рекламной кампании Гинзберга был ужасающим; американская общественность подверглась сразу целому ряду быстро сменяющих друг друга «культурных шоков будущего». Мы подверглись чрезмерной демонстрации[56] и нам оказали чрезмерную стимуляцию[57] (я хочу ещё раз напомнить, что это – тавистокский жаргон, почерпнутый из тавистокского учебного пособия). Это сбило нас с толку: достигнув определённой критической стадии, наше сознание стало просто впадать в апатию, будучи уже не в силах переварить эти информационные сверхдозы, – то есть, «глубокое всестороннее проникновение» достигло своей цели. Гинзберг претендовал на звание поэта, но никто из тех, кто пытался стать поэтом, не писал большего вздора. Поставленная перед Гинзбергом задача не имела к поэзии практически никакого отношения – его главная цель заключалась в том, чтобы навязать большой целевой группе населения новую субкультуру.

В помощь Гинзбергу приставили писателя Нормана Мейлера, который провёл какое-то время в психушке. Мейлер был любимцем левацкой голливудской тусовки, и поэтому у него не было проблем с получением максимума телевизионного эфирного времени для Гинзберга. Естественно, Мейлер должен был иметь благовидный предлог – даже он не мог открыто заявить об истинных намерениях Гинзберга. Поэтому был разыгран следующий фарс: Мейлер вёл перед камерой «серьёзные» беседы с Гинзбергом о поэзии и литературе.