Иеремиевы огни (СИ)

— Было такое. Мэтво меня, к слову, и сдал. Причём это не я прокололся, а он из зависти начал под меня копать — и накопал-таки. Хотел быть одним-единственным, его ведь вообще туда по знакомству протолкнули, по способностям я ему двести очков вперёд давал. Но кто в такое поверит? Меня заклеймили неудачником, а там и Марк сотрудничество предложил. Я решил всем отомстить… — Эрих покачал головой. — Кто ж знал, что всё настолько серьёзно. Я думал, мы просто вынудим Аспитиса отказаться от союза, раз уж один раз он это сделал, а покатилось всё к чертям. Я не смог. Спасибо, твой отец дал мне второй шанс.

— Ага. А ты его убил, — скорбно закатила глаза Миа, и Эрих согласно и покаянно вздохнул.

Они наконец подошли к лифтам — и тут же с двух сторон вынырнули из полутьмы гвардейцы: беловолосый суровый хорон, чем-то похожий на Керена, и рост в рост с ним риз с наполовину бритой головой — именно они отводили Бельфегора в казематы к Тибальду.

— Опаздываете на одну минуту, — хорон постучал пальцем по наручным часам, и Эрих спокойным тоном отозвался:

— Нас задержали.

— Тогда вы поразительно быстро справились, — фыркнул риз и нажал на кнопку лифта. — Там, наверху, все в сборе, так что слежки не будет. Но чем быстрее всё провернём, тем лучше.

— Само собой.

Больше они не разговаривали. Миа в окружении взрослых бывалых агентов, двое из которых, ко всему прочему, уже давно заверяли Марка в своей верности — как раз на вот такой случай, — и вовсе, на взгляд Эриха, превратилась в серую мышку — всё-таки актриса из неё не хуже, чем из него самого! До того момента, как гвардейцы взяли хеттов-охранников прямо при открытии двери в помещение казематов, ключ от которых, как и от камер, был только у них да Марка, она не высовывалась из-за Эриха, не задавала вопросов, не ехидничала и только при приближении к камере Тибальда ожила.

У решётки своих освободителей ожидали Бельфегор и поразительно низкорослый — с самого Эриха — хиддр. Риз отомкнул все засовы, отодвинул решётку, и тут же Миа бросилась к Бельфегору на шею, зарываясь лицом у его на груди.

— Мы в вас не сомневались, — улыбнулся пеланну сын Аспитиса, но Эрих его не услышал — он застыл взглядом на девушке в нежно-розовых одеждах, поднявшейся с кровати при открытии камеры и бывшей выше риза-гвардейца разве что на полголовы, но по всем признакам являющейся пеланни.

— Ты во мне сейчас дырку просмотришь, — ворчливо сказала девушка, укоризненно глядя на Эриха по-ризски раскосыми янтарными глазами, и он поспешно перевёл взгляд на другого сокамерника Бельфегора — седого и высохшего хорона в серебристом камзоле, расшитом ромбами.

— Там, за дверью, раненый сормах, — озабоченно сказал Десмонд. — Эрих, может, ты его вытащишь?

— Да вообще без проблем. А могу я узнать имя прекрасной леди?

— Манон Эрккавель, — сухо представилась пеланни. — Раненый сормах — мой личный телохранитель. Будь любезен его достать и унести в целости.

— Будет сделано, госпожа! — верно уловил начальственный тон Эрих и скрылся за дверью. Хорон-гвардеец взглянул на часы и сообщил Бельфегору:

— У нас от силы пять минут, прежде чем кончится совещание и Марк обратно получит возможность прослушивать камеру. Эйден обещал, если что, его задержать, но, если учесть повестку совещания, там может начаться такой дурдом, что даже он не сможет его контролировать.

— И что за повестка? — полюбопытствовал Бельфегор, не переставая гладя Миа по голове. Гвардеец недобро ухмыльнулся.

— Обвинение Яна Оссуори в саботаже и его последующая ликвидация.

* * *

После получения рваной раны на бедре сразу двумя пулями, прошившими плоть в каком-то сантиметре от главной артерии, Ян пережил очень тяжёлые и болезненные двенадцать часов и только во второй половине следующего дня смог хоть как-то шевелиться на больничной койке без того, чтобы глаза его застилала темнота, а в голове начинали взрываться фейерверки. Их род, вечно наполовину торговый, наполовину воинский, неплохо переносил боль, и потому, отлежавшись к вечеру и так и не дождавшись визита того же Эйдена, который высказал бы ему всеобщее недовольство его самодеятельностью, Ян всерьёз собирался отправиться за едой для Доминика и Мэтво. Может, скажут ещё что-нибудь безумное и он отвлечётся от своих неудач хотя бы ненадолго — всё лучше, чем лежать и ждать разноса!

Однако, когда Ян уже спустил ноги на пол и собирался с духом, чтобы встать, опираясь на предупредительно оставленный врачом у кровати костыль, дверь в его палату открылась и в неё, презрительно разглядывая так и замершего эрбиса, вошёл третий гвардеец Марка, коротко стриженный светловолосый рейтер Огаст.

— Уже встаём? Как вовремя! — бросил он Яну, ухмыляясь. — Совесть, что ли, спать не даёт? Ты продолжай подъём, Ян, меня послали отвести тебя в кабинет к сэру Оргалу и проследить, чтобы не сбежал по пути!

— Хорошего же вы обо мне мнения, — фыркнул Ян и, чтобы не показывать слабости, встал рывком, тут же опираясь на костыль и ощущая, как земля медленно уходит из-под ног.

— Даже слишком, — парировал Огаст. — Лучше бы носилки за тобой послали! Пошли уже, чего встал, калека?