Иеро не забыт. Романс будущего

Вот оно, главное! Не случайно ведь в большинстве подобных романов-да что там, практически во всех! - сама по себе катастрофа является лишь преамбулой, прологом к дальнейшему действию; иногда, как в только что прочитанной вами книге (или, скажем, в Гимне Лейбовичу Уолтера М. Миллера-младшего) - и вовсе фактом прошлого многотысячелетней давности. Ибо за катастрофой следует история второй попытки-концепция глубоко оптимистичная и очень естественная: ну признайтесь откровенно, разве не испытывали вы хоть раз в жизни жгучее желание прожить жизнь заново? И разве не благое это дело - предоставить такую возможность роду людскому? Особенно в нашем с вами XX столетии, поселившем во многих душах чувство исторической обреченности.

О ней, впрочем, разговор особый.

Не мною придумано, что XX век начался в 1914 году - приветственным салютом в его честь послужили сараевские выстрелы Гаврилы Принципа. А всего тремя годами раньше- то бишь еще на излете столетия девятнадцатого - на страницах романа Герберта Уэллса Освобожденный мир явилась urbi еt огbi атомная бомба (кстати, и само это словосочетание было изобретено многомудрым английским классиком НФ). Была она примитивна - этакая штуковина с ручками, вроде самовара, которую пилот вручную сбрасывал с борта своего «небесного тихохода», предварительно прокусив зубами целлулоидную запальную втулку. Наивная картинка - по сравнению с тем хитроумным и громоздким сооружением, что в половине шестого утра 14 июля 1945 года жутким пламенем -ярче тысячи солнц- полыхнуло на полигоне в Аламогордо, ознаменовав тем самым наступление атомной эры. Но ведь совсем незадолго до этого испытательного взрыва, получившего кодовое название «Троица», один из физиков-ядерщиков Манхэттенского проекта, Луис Слотин, вручную сдвигал и раздвигал скользившие по наклонным металлическим направляющим урановые полушария, оперируя всего-навсего двумя отвертками. Чисто уэллсовская сцена! Что же до последствий взрыва атомной бомбы, сброшенной в Освобожденном мире на Париж, то они (если не считать радиоактивного заражения) были, пожалуй, не менее впечатляющими, нежели произошедшее в реальности в Хиросиме и Нагасаки.

Говорю обо всем этом столь подробно не зря: в умах и душах атомная эра началась - спасибо Уэллсу! - еще в канун Первой мировой. Тем самым общественное сознание целого поколения (вернее, даже двух) как бы приуготовлялось ко грядущей реальности - недаром же покойный петербуржский писатель Лев Васильевич Успенский в одном из своих блистательных эссе назвал британского фантаста -поводырем по Неведомому-. К младшему из вышеупомянутых поколений принадлежит и Стерлинг Ланье, о романе которого мы с вами ведем речь. Он был воспитан на классике НФ, а значит, и на романах Уэллса. Чудовищные же атомные грибы вспухли над двумя японскими городами в год его восемнадцатилетия, совпав с одним из последних, как говорят психологи, моментов формирования личности.

Вот давайте о личности немного и поговорим.

П

Что можно сказать о писателе? -

«Он жил, он писал».

А все остальное - в книгах.

Р. Л. Стивенсон

О Ланье написано немного. И это не слишком удивительно - он принадлежит, так сказать, к великой плеяде писателей, именуемых «первыми величинами второго порядка». Ничего уничижительного в подобном определении нет. Судите сами: его нельзя назвать слишком плодовитым - за семьдесят лет жизни (и тридцать шесть творчества) он выпустил всего шесть книг. Сущая безделица по сравнению с полутысячею томов Айзека Азимова, сотней Мака Рейнольдса или даже полусотней Кейта Лаумера.

Нельзя также сказать, что книгам Ланье сопутствовал бурный успех - нет, они не удостаивались престижных литературных премий, не становились предметом полемики на газетных и журнальных страницах, не входили в список бестселлеров «Нью-Йорк Таймс». А вот популярностью - пользовались. И спросом - постоянным, из года в год, так что суммарный тираж его книг достиг в конечном счете величины весьма и весьма внушительной. И неизменной читательской любовью. В этом смысле Ланье можно уподобить таким мастерам американской НФ, как, например, Джек Финней. Но вот рассказывать о нем из-за скудости биографических сведений непросто.

Родился Стерлинг Ланье в 1927 году. В 1951 году он окончил Гарвардский университет, избрав специальностью английскую филологию и литературу. Во Второй мировой он по возрасту поучаствовать не успел, но зато хлебнул-таки лиха в Корее. Потом в течение шести лет преподавал в Школе антропологии и археологии Пенсильванского университета. А в 1961- 1967 годах работал редактором - преимущественно в издательстве «Чилтон Букс»; именно он убедил издателей, поначалу к тому отнюдь не склонных, выпустить Дюну Фрэнка Герберта.