Иероглиф «Измена»

Тело Фэйянь обмякло и упало на стол. А перед Крылатой Цэнфэн возник прекрасный юноша, принц Наисветлейший.

— Никто не отнимет у меня мою возлюбленную, — сказал мертвым голосом Наисветлейший. — Никто и никогда!

— Остановись, неупокоенный дух, — произнесла Цэнфэн заклинание. — Забудь о прошлом своем и отринь земные мечты. Это вовсе не твоя возлюбленная, принц. Ты жестоко обманут.

— Кто ты, чтобы судить об этом? — возмутился Наисветлейший.

— Я та, что дает начало и конец, — ответила Крылатая Цэнфэн. — Осмелься посмотреть мне в глаза, и все поймешь.

Призрак пристально взглянул в глаза Крылатой Цэнфэн и простонал:

— О нет мне, нет мне покоя! Ты отняла у меня жизнь, ты отняла жизнь у моей возлюбленной, так почему не дашь забвения! Ведь имя твое с…

— Тише, — потребовал Цэнфэн. — Не нужно, чтобы эдесь звучало хоть одно из моих истинных имен. Хорошо, принц. Я дарую тебе забвение. Но за это ты оставишь в покое главную душу принцессы Фэйянь.

— Согласен, — сказал принц.

И тогда Крылатая Цэнфэн, чье истинное имя было скрыто от мира, даровала принцу Наисветлейшему вечный покой. Он стал воздухом и ветром и навсегда забыл о своей возлюбленной, ибо ветер не помнит привязанностей.

…А на столе под стеклянным колпаком открыла глаза и ровно задышала принцесса Фэйянь. Крылатая Цэнфэн подошла к ней и спросила мысленно: «Как ты себя чувствуешь, принцесса?» «Крылатая Цэнфэн! Как я оказалась здесь?!» «О, принцесса, годы не изменили тебя. Любопытство в тебе сильнее вежливости».

Цэнфэн чуть улыбнулась и сказала вслух:

— С возвращением в мир живых, принцесса. Душа твоя вернулась в тело. Полежи пока на алтаре врачевания и приведи в гармонию все свои чувства и мысли. А потом наступит время для вопросов.

Цэнфэн провела ладонью надо лбом принцессы и та, закрыв глаза, погрузилась в целительный сон. Сколько времени длился этот сон, неизвестно, но проснулась Фэйянь оттого, что кто-то нежно лизнул ее в щеку.

Принцесса открыла глаза. Она лежала в летнем павильоне, уставленном вазами с цветами, а рядом сидел Баосюй.

— Наконец-то ты вернулась, — сказал Баосюй тихо. — Я уж думал, что навсегда потерял тебя…

— Баосюй, — прошептала принцесса, не веря своему счастью. — Я жива!

— Да. Но почему ты плачешь?

— Мне было так страшно и одиноко, Баосюй! Я помню, что душа моя скиталась, но не помню где…

— Ну и хорошо, что не помнишь, — непонятно сказал Баосюй.

Фэйянь во все глаза смотрела на него и не могла насмотреться.

— Баосюй! — воскликнула вдруг она. — У тебя глаза изменились!

— Да, попросил у Крылатой Цэнфэн вставить мне глаза позорче, — отшутился дракон. — А в придачу к глазам мне еще и крылья поменяли. Я теперь смогу летать еще выше и еще быстрее.

— Баосюй, я писала тебе письмо… Меня держали в плену…

— Письма я не получал и потому слишком поздно узнал обо всем, что произошло с тобой. Но не волнуйся, любимая, императрица Чхунхян больше никогда не пригласит тебя погостить в землях Жемчужного Завета.

— То есть…

— То есть императрицы больше нет. Возможно, Жемчужный Завет в этой связи объявит Лунтану войну. Но я думаю, что этого не произойдет. Обними меня, моя девочка, и забудь обо всех печалях.

— Баосюй, у нас будет ребенок…

— Я знаю. Все говорят, что он должен стать каким-то необыкновенным.

— Кто говорит?

— Ань и Юй, и теща, конечно.

— Ой! Они тоже здесь?

— Разумеется. Ведь мы тебя и спасать пошли этаким отрядом…

— О, Баосюй! Я недостойна того, чтобы ко мне были так добры!

— А это уж не тебе решать, любимая! Давай сменим тему разговора. Не хочешь ли ты поговорить о распускающихся пионах?

Цзюань 18 ДЕНЬ СОРОКИ

Вечер должен закончиться гимном
Отцветающих яблонь и слив.
Это, верно, сегодня долги мне
Все простили и все принесли.
Словно гроз неизбежных предвестье
Трав голодный, тоскующий шум.
Я на зов неуслышанной песни
Сквозь умершие царства спешу.
Задержавшись в волненье минутном:
Взгляд — деревья — окно — небеса,
Я пойду по таким бесприютным,
По своим часовым поясам.
Семь громов говорили со мною
Голосами то агнцев, то львов.
Вырастал за Китайской стеною
Город яшмовых колоколов.
И растаял, как будто и не был,
Сон. Не в руку. Несбыточный сон…
Опускалось кипящее небо
И смотрело мне прямо в лицо.