Иероглиф «Измена»

Ян Синь снял с шеи прекрасное ожерелье из драгоценных камней и отдал убийце.

– Хороший задаток, – усмехнулся тот и надел ожерелье. – Куда тебе доставить головы Хона и Хуна, оборотень?

– Положи их в дворцовой беседке Побеждающей Правды. Там же тебя будет ждать ларец с драгоценностями – в расчет за твою работу. И поклянись, что после этого ты навсегда покинешь Яшмовую Империю.

– Клянусь, – легко сказал убийца. – У вас не самая лучшая погода.

И он исчез.

– Дело кончено, – сказал Ян Синь. – Теперь можно отправляться на свадебный пир к моему брату. Надеюсь, он оставил нам достаточно выпивки и угощения!

Цзюань 17 ЗА РОЩЕЙ ТЫСЯЧИ ПРИЗРАКОВ

Я в город войду, где никто не живет,
Где старая падает с крыш черепица,
Где улицам тихим лишь прошлое снится,
И высох фонтан, и тяжел небосвод.
Здесь призраки бродят в проулках пустых.
На рыночной площади дремлют скелеты.
И вывески серою пылью одеты,
И нет ни цветов, ни колонн золотых.
Здесь плачет одна вековая тоска
И ветер грустит о бамбуковой флейте.
И памятью о нерастраченном лете
Здесь кружатся два невесомых листка.
Я в город войду и не выйду назад.
Я призраком стану, бездомным бродягой.
Стихи мои тлеть будут вместе с бумагой-
И значит, мне славой уже не грозят.

– Я рад видеть тебя, моя небожительная теща, но какое дело привело тебя на Лунтан, оторвав от созерцания райских красот?

Произнеся эту, как думалось, высокопарную речь, дракон Баосюй воззрился на владычицу Нэнхун с плохо скрываемым удивлением. Как все женатые особи мужского пола, он испытывал некоторое замешательство от внезапного появления матери собственной жены. Известно ведь, что подобные появления ничем особенно хорошим не кончаются. Даже если мать жены почти богиня. Это еще хуже. От обычной тещи еще можно как-то скрыться, но вот от богини – никак…

– Я прикажу подать вина, – сказал дракон, так как теща почему-то молчала. – Вид твой странно гневен, о Нэнхун. Быть может, вино облегчит твое сердце от тяжкой ноши…

– Постой, Баосюй, – тяжело выдавила Нэнхун и встала напротив дракона. – Не надо никакого вина. Горе пришло в твой дом, Баосюй, горе низвергло меня с небес!

Дракон сверкнул глазами:

– Что-то случилось с Фэйянь?

– Да! – ответила Нэнхун. – Самое страшное, что только можно подумать. Императрица Жемчужного Завета – коварная тварь, под видом гостеприимства заманившая Фэйянь в ловушку и погубившая ее!

– Постой, Нэнхун, быть может, твоими речами движет гнев, а не жажда справедливости, – сказал Баосюй. – Я доселе знал императрицу Чхунхян как образец благочестия и добротолюбия. Отношения Лунтана и Жемчужного Завета всегда были самыми…

– Государыня Нэнхун не лжет, Баосюй. – Из воздуха соткалась фигура Небесного Чиновника Аня, рядом немедленно появилась и Юй. – Мы свидетели тому, что императрица Чхунхян – само воплощение коварства.

– Что она сделала с моей женой? – крикнул Баосюй. – Говорите же!

– Она совершила обряд отделения души от тела. Главную душу принцессы она заточила в месте, неизвестном нам, а тело… Тело, похоже, не удостоилось человеческого погребения, его бросили в болото…

– Почему я узнал об этом так поздно?! – прорычал Баосюй.

– Прости, князь драконов, мы надеялись, что справимся собственными силами, – склонив голову, сказала Юй. – Ведь мы понимаем, что нарушение мира между Лунтаном и Жемчужным Заветом приведет к великому кровопролитию, и потому не хотели вмешивать тебя как правителя…

– Почему Фэйянь не почувствовала, что Чхунхян замышляет недоброе? – застонал Баосюй. – Почему она не прислала мне никакой весточки?!

– Баосюй, послушай. Слишком много произошло совпадений в Жемчужном Завете. Сгорела бригавелла «Халцедон», так что Фэйянь не могла вернуться домой. Затем все драконихи из свиты принцессы отравились незрелой хурмой. То есть это было так сказано, что хурмой… Все, кто сопровождал Фэйянь, так или иначе погибли. Императрица Чхунхян избавилась от ненужных улик… Но самое главное – душа Фэйянь явилась одному… человеку и рассказала все о своей горестной судьбе, умоляя спасти ее.

– К человеку? – рыкнул Баосюй. – Почему не ко мне?

– Мы не знаем, Баосюй, – потупились Небесные Чиновники.

– И что же это за человек?

– Первый императорский каллиграф Яшмовой Империи господин Лу Синь.

– Вот как, – помолчав, произнес дракон. – Значит, она до сих пор верит ему больше, чем мне. Он ведь тот, кто ей предсказан!…

– Баосюй, не время для ревности, – мягко сказала Нэнхун. – Мы должны спасти Фэйянь любой ценой. Она ждет ребенка.

– Что?!