Иероглиф «Любовь»

— Баосюй, не надо, — сказала принцесса, — И без того это не дворец, а какое-то... пепелище.

— Как скажешь, дорогая, — качнул усами дракон.

— Я не уйду! — крикнула фея. — Ты можешь сразиться со мной за престол, но предупреждаю — ты не победишь.

— Я не буду сражаться, — проговорила Фэйянь. — Потому что я уже победила.

— Ты ошибаешься!

— Нимало. Скажи, фея: тот, кто стоит за твоей спиной, — твой слуга?

Цюнсан обернулась с судорожным всхлипом. Перед нею стоял Ян Синь.

— Ян? — Фея изумилась так, что и передать нельзя. — Я думала, что ты уже мертв...

— Нет. — В глазах уездного каллиграфа ничего нельзя было прочесть. — Я ожил.

— Отлично! — воскликнула фея. — Видишь вот эту дрянь возле престола? Убей ее. Убей, слышишь? Это приказываю я, твоя возлюбленная государыня.

Из толпы воинов выступил вперед юноша в доспехах, надетых на желто-фиолетовые шелковые одежды.

— Брат! — вскричал юноша. — Опомнись! Фея околдовала тебя, сбрось проклятые чары! Ты превратился в немощного старика!

— Брат? — повернул к нему голову Ян. Потом посмотрел на Цюнсян. — Фея?

Он сделал шаг и вцепился в горло феи. Вой Цюнсян превзошел все мыслимые пределы. И все увидели, как из-под рук Яна течет нечто тягучее, напоминающее смолу, а тело феи безжизненно обвисает.

— Фея, — повторил равнодушным голосом Ян.

Тело Цюнсан, лежащее на полу, почернело и ссохлось. Оно уменьшалось и ссыхалось до тех пор, пока не превратилось в тонкую палочку длиной не больше двух цаней.

— Ух ты, — раздался звонкий восхищенный голосок.

Который, разумеется, принадлежал не кому иному, как барсуку по прозвищу Хо-Хо.

— Что произошло? — воскликнула принцесса. — Это новые чары феи?

Барсук Дважды Хо поднял палочку и повертел ее в лапах. Затем опомнился и отвесил глубокий поклон принцессе.

— Никоим образом, ваше высочество, — заявил он. — Чарам этой недостойной феи наступил конец. Ибо ее победили чары оборотней. Наш замысел удался.

— У барсуков-оборотней был замысел? — удивилась принцесса.

Тут выступил барсучий генерал:

— Да, вашсочество! Этот господин Ян был полностью подчинен чарам феи и представлял великую опасность. Потому я осмелился подослать к нему своего храброго адъютанта Хо-Хо — чтобы он укусил его.

— Гм, — высказался дракон. — Просто, но мудро.

— То есть, — нашлась принцесса Фэйянь, — господин Ян стал... оборотнем?

— Так точно, вашсочество. Барсуком-оборотнем. Потому как звездные феи нашего брата не терпят и от одного нашего духу помереть могут. Не говоря уж о прикосновении. Фея-то от этого господина опасности не ждала, потому и не подозревала, что он изменился... А нам того и надобно!

— Фея мертва? — пробормотала Фэйянь. — Но ведь они бессмертны.

— Все когда-нибудь кончается даже для бессмертных. — Никто не заметил, как в зале появилась Крылатая Цэнфэн. Но никто и не удивился, лишь главы Кланов приветствовали ее короткими, понимающими поклонами. — Дай-ка мне эту палочку, славный барсук.

Тот, низко поклонясь, подал просимое настоятельнице Незримой Обители.

Крылатая Цэнфэн посмотрела на Фэйянь.

— Моя наставница, — прошептала та.

— Принцесса, — проговорила Крылатая Цэнфэн, — не пора ли тебе вспомнить нечто из того, чему я столько лет тебя учила?

И Цэнфэн подбросила палочку вверх.

Принцесса взмахнула рукой — и в ее руку палочка упала кистью. Прекрасной кистью для Высокого Стиля Письма.

— Начни с первого значения Иероглифа «Любовь», — сказала принцессе Крылатая Цэнфэн.

Принцесса вытянула руку с кистью и начертала в воздухе переливающийся неземным светом иероглиф:

МИР

... Радужное, согревающее душу сияние, нисходящее с неба на Непревзойденный дворец, свидетельствовало о том, что иероглиф выбран верный.

... Осталась последняя глава. Так прочтите ее, мой бесценный читатель, коль вы ухитрились осилить предыдущие!

Глава двадцать вторая ВЕТЕР КАК ШЕЛК

Ветер приносит запах
Моря и кардамона.
Молча гляжу на запад,
Думаю: неуклонно
Катится жизнь к закату,
К горному перевалу,
Где я была когда-то
Или же не бывала.
Листья цветущей вишни
Ветер принес с востока.
Думаю: как неслышно
Время и как далёко
Тот, кем душа болела
И исцелялась снова.
И почему-то тело
К смерти уже готово.
Мир закрывает ставни,
Я ухожу последней...
Только любовь оставлю
Из своего наследья .