Иероглиф «Любовь»

— Ты наблюдателен, смертный, — усмехнулась фея Цюнсан. — Дело в том, что мы мчимся быстрее ночи, она не поспевает за нами. Однако скучно ехать молчком и не вести приятных разговоров. Смертный Лу, отчего ты так молчалив? Или тебя страшит общество феи?

— О нет, прекрасная фея, мой брат — человек бесстрашный, — поспешил с ответом Ян. — Но с ним произошло большое несчастье. Он влюбился.

— Влюбился? — переспросила фея, просияв дивными глазами. — Ах, как это чудесно! Мы, феи, имеем особое расположение к влюбленным. Мы им даже иногда покровительствуем. Нам так нравится наблюдать за сердечными злоключениями смертных! Кроме того, вы, люди, когда влюблены, пишете такие прекрасные стихи и песни! Смертный Лу, расскажи мне о своей возлюбленной!

— Что сказать о ней? Она совершенна, — проговорил Лу.

— И одета монахом и сверкает бритой головой, — хмыкнул Ян. — Впрочем, одним талантом она действительно владеет: ей нет равных в искусстве каллиграфии...

— Только-то? — удивилась фея. — Как вы измельчали, смертные, не можете воспеть свою любовь в возвышенных гимнах! Вот, помнится, когда в меня был влюблен легендарный поэт-полководец Ли фу, он сочинял обо мне целые поэмы!

— Ли Фу жил семьсот лет назад, — пробормотал Лу. — Вот, оказывается, кто вдохновил его на создание бессмертной поэмы «Фея. горного перевала»...

— Именно, — кивнула Цюнсан. — Вы, смертные, живете мало, но ваши чувства живут дольше ваших тел. Не печалься, Лу. Когда мы покончим с проклятой самозванкой на престоле Империи, мы разыщем твою возлюбленную. Кому, как не фее, помочь несчастному влюбленному?.. А ты, смертный Ян, испытываешь ли сердечную муку?

— Я равнодушен к весенним чувствам, — сказал Ян. — Меня заботит лишь мастерство каллиграфии.

— О! — воскликнула фея. — И ты никогда ни в кого не влюбишься?

— Никогда! — сурово, слишком сурово ответил Ян. — Мое сердце холодно, как льды нижней преисподней.

— Ты не смог бы даже в фею влюбиться?! — Казалось, небожительница не верит своим ушам.

— Нет, конечно. В фею — меньше всего, — сказал коварный Ян.

Ах, знал бы он, чем для него обернется это коварство!

— Отлично! — заключила фея, — Вы оба чудесно подходите для моего замысла. Влюбленный и гордец — что может быть лучше!

... Каков был замысел феи Цюнсан, вы узнаете позднее, если продолжите читать книгу.

Глава восемнадцатая Битва при реке Цанхэ

Глаза мои давно больны,
Измучены давно.
Мне, кроме мачехи-войны,
Знать больше не дано.
Мой дом забыт, и в тех краях
Лишь призракам житье.
Мы с ней бредем: война и я.
Куда мне без нее?
Я пью свою печаль; вода
По-прежнему горька...
Опять коснутся холода
Беспечного вьюнка.
Я пью свою печаль до дна,
Я с нею до конца.
Она не выдюжит — война —
Без моего лица.

Владыка Хошиди надел свой сверкающий шлем, украшенный перьями феникса, и сказал:

— Пришло то время, когда смерть может показаться нам желанней жизни, трусость разумней храбрости, а подлость мудрее справедливости. Боги отвернулись от нас, небеса стали страшней преисподней и неоткуда ждать помощи. Здесь, на реке Цанхэ, мы или победим, или умрем. За моего побратима, императора Жоа-дина!

— За отца и мать! — вскричала принцесса Фэйянь, сидящая верхом на драконе. В обеих руках она держала длинные копья.

— За Империю! — пронесся клич по всему войску.

И битва началась.