Иероглиф зла

Парк оказался небольшим, но очень уютным и живописным. Я оставил группу японцев наслаждаться весенней погодой, а сам отправился бродить по весеннему, легкому и очаровательному парку. Мое внимание привлекла тоненькая сакура, которая была настолько красивой, что я смотрел на нее очень долго и даже не заметил, что вместе со мной сакурой любуется красивая молодая японка. Девушка была задумчива и грустна. Она была одета в легкую белую блузку и простую бежевую юбку, без всяких украшений. В одной руке девушка держала сумочку, в другой – маленький блокнот и карандаш. Мы одни стояли около цветущего дерева и неожиданно друг для друга обменялись приветствиями. У девушки была красивая, нежная улыбка, а ее глаза казались бездонными и полными грусти и легкой, весенней печали… Ее звали Юкико, что переводится на русский «снег». Она приехала в парк, чтобы побродить по тропинкам и нарисовать ветки с белыми цветками, пока они не облетели. Девушка показала мне свои рисунки, рядом с которыми значились иероглифы ее имени. И зарисовки, и иероглифы были изящны и красивы, как и сама художница…

Сэнсэй остановился, точно поглощенный волнующими воспоминаниями, а затем продолжил:

– До Юкико-сан в моей жизни не было женщин, к которым я питал бы столь нежные и глубокие чувства. За столь короткий промежуток времени я полюбил эту японку, и целую неделю мы провели вместе. Бродили по паркам, ходили в зоопарк, кафе и кино… Не буду вдаваться в подробности, но, увы, неделя пролетела незаметно. Я сделал Юкико предложение, и она пообещала стать моей женой. Мы скрепили свое признание в любви…

Увы, мне нужно было возвращаться в Россию. Я пообещал девушке приехать за ней, и она сказала, что будет ждать меня. Я возвращался на родину с грустью и тоской, и все время думал о Юкико…

К сожалению, вернуться в Японию мне удалось не скоро. Дело в том, что моя мать серьезно заболела, и несколько месяцев я безуспешно возил ее по больницам. Однако врачи ничего не могли сделать, и спустя полгода моя мать умерла. Я погрузился в работу, взял несколько классов учеников. О Японии пришлось пока забыть на неопределенное время. Спустя год мне удалось приехать в Саппоро, но я так и не смог найти Юкико. Она сменила телефон и куда-то уехала. Когда мы с ней познакомились, девушка жила в студенческом общежитии, так как училась в университете. Мне удалось узнать, что она уехала около шести месяцев назад и бросила учебу. Но почему – никто не знал, равно как неизвестно было, куда она уехала.

– Юкико Омура вскоре после вашего отъезда узнала, что беременна, – продолжила я рассказ Кузьмина. – Поэтому ей пришлось бросить учебу и переехать в город, где никто ее не знает, ведь она была не замужем, а родить ребенка незамужней женщине в Японии считалось показателем распущенности и являлось позором. Юкико побоялась возвращаться в свою семью, потому что там ее осуждали бы родные, поэтому она и выбрала префектуру Нара. Увы, об учебе ей пришлось забыть, но она и думать не стала об аборте. Девушка любила вас, Юрий Алексеевич, и во что бы то ни стало хотела сохранить дочь. Она до последнего надеялась, что вы вернетесь за ней, но не знала, где вас найти.

– Да, это правда, – кивнул сэнсэй. – Так получилось, что Юкико не знала, где я живу и работаю в России, потому что я собирался переехать насовсем в Японию, работать в Саппоро, где жила и училась Юкико, жениться на ней… Увы, из-за смерти матери мне не удалось вернуться в Японию так скоро, как хотелось бы. Потом появились ученики, работа… Я решил доделать все свои дела в России, а после этого переехать в Японию. Для этого мне надо было сперва поговорить с Юкико, но она сменила место жительства, а тогда еще не было мобильных телефонов. Увы, я так и не смог найти свою возлюбленную…

– И вы не знали, что Юкико родила дочь, – заключила я. – Она назвала девочку Марико, в честь вашей матери Марины, ведь так?

– Да, я рассказывал Юкико, что очень люблю свою мать, и говорил, что ее зовут Марина, – сказал Кузьмин. – Но я даже не подозревал, что Юкико беременна…

– Тем не менее Марико Омура – ваша дочь, – сказала я. Кузьмин, несмотря на то что уже догадался об этом из моего рассказа, по-видимому, так и не осознал полностью своего родства с озлобленной, больше похожей на дикого волчонка японкой. Умом, может, и понимал, но говорил абстрактно, словно эта история его не касалась. Я поняла, что сэнсэй слишком потрясен случившимся и обилием новой информации, которую я вываливала сейчас на него, вот и не осознает до конца происходящего.

– Марико с детства ненавидела своего отца, – продолжала я, а потом обратилась к японке: – Скажите, сколько вам было лет, когда вы твердо решили разыскать своего папу?

Марико сквозь зубы прошипела:

– Тринадцать…

– Итак, тринадцать лет Марико-сан лелеяла надежду найти своего отца и отомстить ему, – сказала я. – Ведь с этой целью вы стали учить иностранные языки? Скажите, вам мать рассказывала про отца?

– Да, – коротко кивнула японка. – Она рассказывала, что он из России.