Иерусалим

Над ним, на склоне отступление тамплиеров замедлилось. Увидев, что франки спешат им на помощь, они развернулись лицом к сарацинам, которые валом катились на них по склону. Король издал клич, потонувший в согласном рёве его воинов: «Так хочет Бог!» А потом два войска столкнулись.

Толчок едва не вышиб короля из седла. Кругом него бились рука к руке воины, скрежет и лязг стали, вопли гибнущих звенели в ушах Бодуэна. Он с усилием заставил коня прыгнуть вбок, увёртываясь от нападающего турка, а справа уже налетел старый Хамфри де Торон и поверг врага наземь. Какое-то мгновение король ничего не мог различить в жуткой путанице тел, кроме цветных пятен и просверков, а слышал лишь громоподобный рёв. Его конь шатался. Удары по рёбрам едва не вышвырнули его из седла. Потом вдруг конь короля развернулся и поскакал прочь, а между ним и сарацинами возникла пустота — войско франков отступило к равнине, а сарацинское войско к вершинам.

На перевале раз за разом протрубил рог, отдавая приказ врагу. Король глубоко вдохнул и обеими руками вцепился в седло. Конь пронёс его ещё ярдов двадцать, в гущу людей; там король снова повернул и увидел, что разрыв между франками и сарацинами стал уже больше полёта стрелы. Бой прекратился.

Онемелой рукой Бодуэн отёр лицо. Обернувшись, он поискал взглядом старого Хамфри, Балана, своего дядю Жослена — но вместо них оказался лицом к лицу с Германом де Монтойей, прецептором тамплиеров.

   — Что случилось? — хрипло спросил король. — Почему они отступили?

   — Они не отступили, — сказал Герман. — Они знают, что победа за ними. — Он нагнулся и сплюнул на землю. — Им хорошо известно, что мы здесь в ловушке — за спиной у нас река. Оки могут и подождать. К завтрашнему утру подтянется остальное войско, и тогда они нас прикончат.

Бодуэн стиснул зубы, отгоняя трусливую слабость в себе, которая требовала броситься с воплем наутёк. Бог поможет ему, если он сохранит мужество. Сарацины дали ему отдых, дали шанс... но шанс мизерный. Солнце село. Небо было блёклым, как бумага. Как кожа на его руках, когда он снимал перчатки.

   — Езжай за мной, — сказал он и, намотав повод на запястье, поехал вдоль первых рядов своего войска — Герман ехал сбоку, пока не отыскал Бодуэна д'Ибелина и его брата Балана. Сгорбившись в сёдлах, они смотрели на восток, откуда, тёмная и пустая, наползала на горы ночь.

   — Где Хамфри де Торон?

Балан обернулся к королю:

   — Он поехал вниз, сир. Ты разве не видел его? Он был прямо перед тобой.

Его брат прошептал:

   — Боже мой, Боже, теперь мы попались. Вы только взгляните на это!

Герман де Монтойя сказал:

   — Надо переправиться на тот берег.

Позади него горстка тамплиеров выстроилась в жалкую двойную шеренгу. Среди них, на смешном невысоком коньке, был и Раннульф Фицвильям.

Бодуэн искал кого-то взглядом среди своих дворян.

   — Что с графом Триполи?

   — Ушёл, — мотнул головой Балан. — Он и его люди переправились, покуда мы дрались наверху.

   — Будь он проклят, — пробормотал кто-то себе под нос.

Бодуэн посмотрел за реку — на том берегу не было и следа Триполи. Он не стал ждать. Он бежал в укрытие, как только представилась такая возможность. Король подавил гнев. Он понимал, что граф Триполитанский прав: им всем следовало давным-давно переправиться на тот берег, и, если вся его армия выставила себя дураками, ему вовсе не обязательно было выставлять таким же дураком и себя, чтобы утвердить свою честь. А теперь вода в реке поднималась неотвратимо. Бодуэн провёл быстрым взглядом вдоль извилистого, разветвлённого русла, которое едва просвечивало сквозь мутный поток воды. Тело его было бесчувственным и бесполезным, как грязь. Опустив глаза, он увидел, как первый водяной завиток лизнул копыто его коня.

Один из тамплиеров сказал:

   — Нам нельзя оставаться здесь. Река прибывает быстро, к рассвету вода и сарацины изничтожат нас.

   — Идём вверх по реке, может, так нам удастся выбраться, — предложил Балан д'Ибелин.

Король выпрямился. Он должен принять решение; он должен как-то спасти своё войско, а он понятия не имеет — как. Бодуэн перекрестился. Бог поможет ему. В седловине перевала возникла белая капля — край восходящей луны. Король моргнул, перед глазами всё поплыло. Какое-то время он видел лишь пятна и тьму.

   — Мы должны переправиться через реку, — сказал он.

   — Сир, — проговорил Бодуэн д'Ибелин, — мой брат прав. Надо идти вдоль реки — вниз ли, вверх ли по течению, но вдоль.

Король дрожал. Он собрал повод, отчего конь затанцевал.

   — Пусть те, кто желает, следуют за вами. Те же, кто последует за мною, — вперёд!

Бодуэн не оглянулся посмотреть, поехал ли кто за ним. Конь рысью нёс его к реке, мерцающей в лунном свете, с ворчанием и рыком крутящейся в водоворотах.

Когда копыта коня зашлёпали по воде, король остановился и огляделся.