Иерусалим. История Святой Земли (сборник)

Великий магистр храмовников, по совещанию с некоторыми из вождей, решился просить мира в стане мамелюков, и султан, еще не испытавший силы врагов своих, согласился отступить с условием, чтобы каждый из жителей внес за себя по червонцу поголовной дани; но предложение сие было с презрением отвергнуто прочими властями и народом; сам великий магистр едва не сделался жертвою раздраженной черни. Начались кровопролитные приступы, в коих отчаяние осажденных не уступало мужеству осаждавших; ни с той, ни с другой стороны не было пощады, но множество врагов одолевало; мало было защитников по обширному пространству укреплений. После первых горячих стычек уныние овладело сердцами воинов, ибо не видели никакой пользы от кровопролитий. Многие искали спасения на судах, потому что море было открыто осажденным, и в несколько дней число защитников уменьшилось до двенадцати тысяч; обычные распри между вождями довершали бедствие. В час страшного приступа к той части города, которую защищали рыцари Кипра с Тевтонским орденом, малодушный король тайно отплыл со всею своею дружиною, и на другой день одно только отчаянное мужество храмовников и госпитальеров спасло город, в который уже вторглись враги сквозь пролом незащищаемой стены. Не более семи тысяч воинов оставалось в Птолемаиде. Доблестный патриарх еще однажды созвал на совет всех вождей и, убеждая их к взаимному миру, умолял не выдавать неприятелю последней надежды христиан Востока.

Ободренные своим пастырем, защитники Птолемаиды выдержали еще несколько жестоких приступов, во время коих часто старческий голос его раздавался позади бежавших по улицам города и возвращал их к бою. Уже султан Халиль отчаивался одержать верх: но переметчики, из числа христиан, подкрепили его надежды, он решился на последний приступ. После многих кровопролитий неприятель ворвался в проломы; оба великие магистра, храмовников и госпитальеров, движимые отчаянием, устремились в стан сарацинский и опять восстановили битву, но смертью обоих рыцарей и всей их дружины кончилась сия неровная сеча. Не было уже более кому защищать город; отовсюду врывались в него враги; страшная буря присоединила ужасы своих молний и громов. К ужасам сего страшного дня пламя разлилось по улицам с толпами неистовых мамелюков; народ бежал к пристани, чтобы найти спасение на судах; но там одни только богатые покупали себе места ценою своих сокровищ; простой народ отталкивали веслами, и множество потонуло, ибо самая буря не позволяла приблизиться ладьям. Вожди спаслись заблаговременно; патриарха Иерусалимского едва могли силою увлечь на корабль, который вскоре потонул под бременем искавших на нем спасения, ибо чадолюбивый пастырь всех хотел принять к себе и погиб жертвою своей христианской любви.

Еще в некоторых частях города мужественно бились несколько рыцарей Храма и госпитальеров, и держался замок храмовников на самой пристани; но немного спустя обрушилась и сия последняя твердыня, со всеми ее защитниками; вся Птолемаида представляла взорам одно пространное пепелище, где не было никому пощады. Через несколько дней Тир, Сидон и Бейрут, устрашенные падением Птолемаиды, открыли врата свои победителям и подверглись той же бедственной участи; так совершенно исчезло владычество христиан на Востоке, основанное мечом и мечом сокрушенное. Падение Птолемаиды было повторением падения Иерусалима; ибо с нею совершенно окончилось королевство франков в Палестине, восемьдесят восемь лет державшееся в стенах Св. Града и сто девяносто лет на берегах Сирии.

Горькая весть о взятии последних христианских городов Сирии исполнила горестью всю Европу, как некогда весть о падении Св. Града, но не произвела того же ратного движения, ибо буря крестовых битв уже угасла. Один только папа Николай IV с высоты своей кафедры гремел в слух властителей Запада и Востока о изгнании сарацин из Св. Земли; он писал и к двум императорам греческим, Царьграда и Трапезунда, и к королям Армении и Кипра, и к царю Грузии, и к самому властителю монголов, которые продолжали от времени до времени подавать обольстительные надежды о своем обращении. Никто не отозвался на голос первосвятителя римского в Европе: император Рудольф вскоре окончил жизнь, короли Англии и Франции, Эдуард и Филипп, не думали оставлять своих владений, и, с кончиною папы, Запад позабыл бедствия восточных братьев.