Иерусалим правит

Мы миновали окруженные пальмами дамбы, возведенные на случай наводнения, ряды финиковых деревьев, фиг и олив, которые возвратили в Египет предприимчивые французы и англичане, а когда я повернулся, чтобы посмотреть на далекий берег слева, то с удивлением увидел местного уроженца в превосходно скроенном европейском костюме и темно-красной феске. Мужчина поднялся по лестнице на открытую палубу, поклонился леди и поприветствовал их, а потом протянул ладонь нам. Я видел, что Квелч удивился так же, как и я, но нам оставалось только обменяться с гостем рукопожатием. Квелч вел себя очень официально и отнесся к посетителю без восторга. Нас представили Али-паше Хамсе, которого я тотчас признал: в нескольких номерах египетской «Таймс» он упоминался под другим именем как высокопоставленный член «Вафд», с недавнего времени «независимого» парламента Египта![426]

Я понял, что он принадлежал к лучшей породе бледных, круглолицых египтян, не испорченных семитской или негритянской кровью. Как бы я ни относился к его политике, я испытывал к нему лично уважение и сожалел о первоначальном поспешном суждении. Потом я научился ценить людей по их делам, а не по цвету кожи или по религиозным предпочтениям. Есть, например, обитающие на берегах Нила феллахи, в жилах которых течет кровь людей, создавших первый литературный язык, первые храмы и гробницы. Не их вина, что пришли иностранные захватчики, решившие отнять у них наследие и любимую христианскую веру. И если эти люди стали хуже, то только из-за усилий еврейских и арабских торговцев наркотиками, искавших выгоду в том, чтобы лишить этих выносливых феллахов энергии, а ведь их и без того ослабила вода, которую отравили несовершенные сооружения британских инженеров. Британцы первыми признали: дамба оказывает отрицательные побочные эффекты. Они утверждали, что приложили все усилия для решения проблемы, но никак не хотели замечать, что сами помогли ее создать. Британцы часто вели себя так — и за границей, и дома. Их филосемитизм стал настоящим проклятием. Я все еще полагаю, что они держали в руках ключ к будущему. Даже Герберт «Социалист» Уэллс, понимавший обязанности британцев, стал забывать о них в те ужасные, полные сомнений годы после Первой мировой. Призрак большевизма испугал британцев. Он только в Англии оказался неожиданностью! Герой Уэллса в «Облике грядущего»[427] гордо предсказывает будущее, в котором Человек победит Хаос во всей Вселенной — и только тогда он начнет учиться! Как близко это было к моему собственному уничтоженному видению. Теперь я узнал, что Хаос — творение Бога и наш долг — навести порядок в отведенном нам уголке Вселенной. Возможно, все мы не слишком спешили брать на себя ответственность. Я не могу осудить ни Британскую империю, ни американцев, ни Гитлера, ни Муссолини, не принимая части вины и на себя.

Али-паша Хамса получил образование в Англии в школе, название которой я не запомнил, но профессор Квелч, услышав его, сделал паузу. У меня сложилось впечатление, что познания Квелча, хотя и отличавшиеся глубиной, были куда менее существенны, чем интеллектуальные богатства мистера Хамсы. Египтянин вдобавок получил степень в Кембридже. Поэтому мы не вполне понимали, как действовать дальше, но, само собой разумеется, именно миссис Корнелиус сломала лед, взяв за руки мистера Хамсу и профессора Квелча. Она засмеялась:

— Ну разве мне теперь не свезло, меня развлекают два таких умных и обаятельных жентельмена. — Она увела их, послушных, как овечки, и мы с Эсме снова остались наедине.

В присутствии египтянина она чувствовала себя неловко.

— Он напоминает мне о тех турецких офицерах. Эти ублюдки так гадко обходились со всеми девочками.

Я немного резко посоветовал ей забыть о константинопольской жизни. Она скоро станет моей женой и кинозвездой. Она родилась в Отранто, и роды принял доктор Кастагальи. До этого, напомнил я, были только фантомы, призрачное предсуществование. Услышав мои увещевания, она опустила голову.

— Мне очень жаль, Максим.

Конечно, я тотчас простил ее.

Крепкая парусная лодка тянула за собой несколько барж, которые глубоко уходили в воду под тяжестью груза, напоминая стаю примитивных речных монстров, готовых пожрать далекий город. Симэн вышел из бара, где он беседовал с Радоничем.

— Кажется, в конце концов «Бен-Гур» нас не спасет. Хотя он принес значительную прибыль, для нашего бывшего хозяина это не имело значения. Полагаю, он разочаровался в исторических темах, по крайней мере временно, и нашел предлог, чтобы перестать нас поддерживать. Благодарение Богу за сэра Рэнальфа! Местный джентльмен, между прочим, в некотором роде деловой партнер Ститона. Он с нами только до эль-Васты, а там сядет на поезд до Мединет-эль-Файюма[428], где, как я понял, состоится некая встреча с общественностью. Думаю, он решил поплыть на корабле, чтобы отдохнуть от своих обязанностей. Он, знаете ли, важная шишка в египетском правительстве. Это благодаря ему мы получили разрешение снимать практически где угодно. Даже британцы не могут дергать за такие ниточки.