Иерусалим правит

— И ни слова о Бэрриморе? — спросил встревоженный швед.

— Ничего. Я думаю, что теперь это, вероятно, несущественно. Мы можем, конечно, скрестить пальцы и надеяться, что голливудский выпивоха узнает о нашем местонахождении и направится к нам, но пока… Как вам известно, в кинематографе время — это деньги. В общем, я полагаю, что вы должны продолжить работу — только отныне, мои изысканные сквайры и прелестные мадемуазели, я превращусь в вашего ангела-хранителя — вашего продюсера. Теперь вы работаете на «Кино Англо-космополитен». Вы станете еженедельно получать зарплату — высочайшую в Египте, и мы будем производить только самые талантливые картины!

Он продолжал объяснять, что Египет сейчас на острие международного кинобизнеса. Фильмы отсюда рассылали по всему миру, даже в Америку. До сих пор сэр Рэнальф не мог собрать команду, чтобы сделать качественную картину, которая ему требовалась, но теперь, к нашей взаимной выгоде, представился прекрасный случай!

Я, со своей стороны, почувствовал особенный прилив энтузиазма. Казалось, меня вновь коснулась рука доброго бога. Мало того что наши гонорары теперь обеспечены — вся наша команда сохранится. Я обернулся, чтобы разделить свою радость с Квелчем. Однако на него слова Ститона не произвели впечатления, как и на миссис Корнелиус. Но остальные вроде бы были готовы проверить, сработает ли этот план.

— Как вам, может быть, известно, я уже переговорил с мистером Симэном, который объяснит все детали нашего контракта, но, я думаю, при сложившихся обстоятельствах вы сочтете их вполне приличными, милые друзья и прелестные леди. — И он наклонился, чтобы игриво потрепать по подбородку мою Эсме. — Желаю вам счастливого путешествия в Луксор. Вам не следует опасаться недостатка внимания. Как только корабль бросит там якорь, я сяду в поезд и присоединюсь к вам. А пока здесь — ваш отель! Все удобства и прислуга в вашем распоряжении. Это в основном нубийцы с верховьев реки, и потому они хорошие, послушные, веселые рабочие. Вам не следует опасаться воровства или каких-то иных проявлений бандитизма. Вы можете не запирать свои каюты и оставлять все ценности где угодно. Уже не раз говорилось — и я готов это повторить: в исламских странах разбираются с преступниками гораздо проще, чем у нас на Западе. Возможно, мы могли бы поучиться у них дисциплине. И если произойдет что-то неприятное — простите мне такую неделикатность, но вам останется только подозревать друг друга. — С этими словами наш миниатюрный Генрих V покинул бар.

Спустившись к главной палубе по лестнице, покрытой коврами, сэр Рэнальф с достоинством прошагал по трапу, потом по бетонным ступеням на пристань, где его ожидал роскошный «мерседес».

— Я всегда с подозрением относился к английским парням, которые катаются на машинках бошей, — нахмурился Малкольм Квелч, посмотрев вслед продюсеру.

Миссис Корнелиус коснулась его плеча.

— Я стшитаю, тшто вы глядите в нужную сторону, проф. Он хитрый педик. Вы его где-то видали?

Квелч, словно польщенный застенчивый школьник, медленно последовал за ней в дальний конец палубы, чтобы посмотреть, как мускулистые «феллахи» поднимают якорь.

Город все еще скрывался в рассветном синем тумане, который сменялся розово-золотистой глазурью там, где земля встречалась с небом; высокие деревья и башни, бледные купола и блестящие зубчатые стены казались частью невероятной сказки, которую туристы так старательно разыскивали и которую их гиды так плохо понимали. Было приятно наслаждаться роскошью пейзажа без возвращающих с небес на землю замечаний Малкольма Квелча. Шум гребных колес и моторов, которые неторопливо набирали обороты, медленно приковывал внимание, и я стал наблюдать за босыми смуглыми мальчиками и мужчинами, что носились взад-вперед в утреннем тумане, выкрикивая приказы, натягивая канаты, отталкивая корабль от берега, запуская двигатели… Когда я опять посмотрел на Старый Каир, мне вновь открылся тот же самый пыльный современный европейский город, который я впервые увидел на железнодорожной станции; суровые неоклассические здания говорили об усилиях нынешних наследников Александра и Птолемея, пытавшихся установить стабильность в этом хаосе рас и религий. В те дни многие из нас еще взывали к Британской империи, веря, что она сможет сохранить повсюду мир и порядок. Немцы всегда восхищались британцами. Гитлер удивился сильнее всех, когда британцы примкнули к большевикам и, уничтожив его, сами пришли к неизбежному поражению! Кто мог предсказать, что в них проснется жажда саморазрушения?

С пришвартованной фелуки, нильской птицы под белыми парусами, послышался стук барабана и завывание местной скрипки и кларнета; на борт поднималась какая-то церемониальная процессия — мужчины в темных европейских костюмах несли гирлянды розовых цветов, женщины были одеты в золотое, синее и светло-вишневое; по сравнению с этой толпой даже одесская свадьба показалась бы убогой.

Эсме вернулась ко мне. Немного бледная, она потягивала «Виши» из стакана, поднесенного ей мальчиком-нубийцем. На ней было светло-зеленое шелковое платье.