Иерусалим правит

Мой кузен рассмеялся. Он сказал, что я остался все тем же старым добрым Максом. Шура предложил пройти обратно в салон. Он сообщил мне, что теперь ведет дела с одесским знакомым, человеком, который, не ведая о том, стал причиной нашей первой встречи с миссис Корнелиус. С. А. Ставицкий сейчас находился в Марселе и в основном занимался импортом кокаина — его можно было дешево и более или менее законно перерабатывать в Танжере, где не запрещали продажу южноамериканской пасты.

— Но он теперь расширяет бизнес, занимается политикой, так что по большей части дела с наркотиками веду я. Политические интриги и фондовый рынок — это не в моем стиле. Но ты же понимаешь, какие там открываются перспективы! Можно сделать миллионы. Один из помощников Ставицкого, кажется, твой старый друг. Тоже эмигрант. Помнишь графа Николая Федоровича Петрова?

Тут я затаил дыхание. Но Коля, конечно, находился в Париже с женой-аристократкой?

— Он все еще ездит в Париж, я думаю. Но сейчас, несомненно, ведет дела с боссом в Марселе.

— Ты уверен, что речь идет именно об этом человеке? — Притворившись, что у меня началось головокружение от наркотика, я на мгновение облокотился на переборку. Всего несколько ступеней отделяли нас от входа в салон.

— Очень высокий, довольно бледный. Красивый, немного женоподобный. Превосходно одевается. Знал тебя в Питере? Вел с тобой дела во Франции?

Это не мог быть никто, кроме Коли.

— Ты говоришь, что он путешествует? — Я в замешательстве пошел по трапу, но почти сразу же остановился на ступеньках.

— Да. Он был в Танжере, к примеру, только несколько недель назад. Вероятно, это как-то связано с политикой, но прямо он не говорил. Он останавливался в «Вилла де Франс».

— И жена была с ним? — Почти сверхъестественным образом Эсме очутилась на верхней палубе; она переоделась, и ее настроение решительно переменилось. Теперь она казалась маленькой Мэри Пикфорд, викторианским ангелочком — я знал, что в глубине души она была именно такой.

— Нет, мисс. — Шура посмотрел на нее дружелюбно и прямо. — По крайней мере, я так не думаю.

Я с радостью познакомил двух своих драгоценных друзей. Мы поднялись по лестнице, а Эсме стояла на верхней площадке, как королева, принимающая знаки внимания.

— Александр Семенович Нива, позволь тебе представить Эсме Болесковну Лукьянову, мою суженую. Эсме, мой кузен Шура.

Шура поцеловал крошечную ручку Эсме и пробормотал какую-то любезность. Эсме извинилась. Она сказала, что идет к себе в каюту и надеется присоединиться к нам позже, возможно, за обедом. Наш корабль уже снимался с якоря и держал курс в открытое море. Я отвел Шуру в салон и отыскал свою бутылку под стойкой бара. Это была «Старая плантация Бомонта» — лучший бурбон в Новом Орлеане. Капитан Квелч где-то раздобыл целый ящик этого напитка и презентовал мне три кварты. Шура был очень благодарен.

— От коньяка и виски становится плохо, а вино здесь ужасное. Хочется той выдержанной, золотой водки, которую мы пивали у Эзо в Слободке.

Честно говоря, я не помнил, чтобы в кабачке у Эзо подавали такие замечательные напитки, но я не стал бы возражать кузену и нарушать мир даже в том случае, если бы он заявил, что Царь был евреем! Я сказал Шуре, что пью бурбон по той же самой причине. Я описал кое-какие из приключений, которые пережил после отъезда из Одессы на «Рио-Крузе», похождения в Константинополе, встречу с Эсме, странствия по Италии и Франции, мои инженерные достижения в Париже и Лос-Анджелесе, карьеру в кино, о которой Шура уже слышал от капитана Квелча. Я не видел никакого смысла в том, чтобы пересказывать неприятные эпизоды своей биографии.

На Шуру мой успех произвел чрезвычайное впечатление, но его собственные похождения были куда печальнее. Несмотря на то что у него осталась лишь одна рука, избежать призыва не удалось, и только повоевав в нескольких армиях, он смог выбраться в Варну, а оттуда в Софию, где, по его словам, ненадолго влюбился. Затем Шура переселился в Фиуме, но выходки дАннунцио[293] превратили город в непригодную для жилья трущобу, и потому он проделал долгий путь до Марселя, где присоединился к нашему старому знакомому, сыну дантиста Ставицкому, теперь французскому гражданину.

— У нас как бы прежняя одесская сеть, — сказал Шура. — Ставицкий даже нашел работу для Бориса и Малышки Грани. Она сейчас в Танжере, покупает и продает…

— А Борис ведет счета?

— Точно! Конечно, Марсель не Одесса, хотя кое-что общее есть. Мне теперь нужна жара. Не уверен, что мог бы снова поселиться на Украине.