Иерусалимские гарики

Наши бранные крики и хрипы
Бог не слышит, без устали слушая
только нежные стоны и всхлипы,
утешенье Его благодушия.

Люблю житейские уроки
без посторонних и свидетелей,
мне в дамах тёмные пороки
милее светлых добродетелей.

Меж волнами любовного прилива
в наплыве нежных чувств изнемогая,
вдруг делается женщина болтлива,
как будто проглотила попугая.

Наука описала мир как данность,
на всём теперь названия прибиты,
и прячется за словом полигамность
тот факт, что мы ужасно блядовиты.

Опять весной мечты стесняют грудь,
весна для жизни – свежая страница;
и хочется любить кого-нибудь;
но без необходимости жениться.

Душевной не ведая драмы,
лишь те могут жить и любить,
кто прежние раны и шрамы
умел не чесать, а забыть.

С лицом кота, не чуждого сметане,
на дам я устремляю лёгкий взор
и вычурно текучих очертаний
вкушаю искусительный узор.

Спектаклей на веку моём не густо,
зато, насколько в жизни было сил,
я жрицам театрального искусства
себя охотно в жертву приносил.

В меня вперяют взор циничный
то дама пик, то туз крестей,
и я лечу, цветок тепличный,
в пучину гибельных страстей.

Вовсе не был по складу души
я монахом-аскетом-философом;
да, Господь, я немало грешил,
но учти, что естественным способом.

Молит Бога, потупясь немного,
о любви молодая вдовица;
зря, бедняжка, тревожишь ты Бога,
с этим лучше ко мне обратиться.

Не знаю выше интереса,
чем вечных слов исполнить гамму
и вывести на путь прогресса
замшело нравственную даму.

Встречая скованность и мнительность,
уже я вижу в отдалённости
восторженность и раздражительность
хронической неутолённости.

Когда внезапное событие
заветный замысел калечит,
нам лишь любовное соитие
всего надёжней душу лечит.

В дела интимные, двуспальные
партийный дух закрался тоже:
есть дамы столь принципиальные,
что со врага берут дороже.

Петух ведёт себя павлином,
от индюка в нём дух и спесь,
он как орёл с умом куриным,
но куры любят эту смесь.

Подушку мнёт во мраке ночи,
вертясь, как зяблик на суку,
и замуж выплеснуться хочет
девица в собственном соку.

Какие дамы нам не раз
шептали: "Дорогой!
Конечно, да! Но не сейчас,
не здесь и не с тобой!"

На старости у наших изголовий
незримое сияние клубится
и отблесками канувших любовей
высвечивает замкнутые лица.

Любви теперь боюсь я, как заразы,
смешна мне эта лёгкая атлетика,
зато люблю мои о ней рассказы
и славу Дон Жуана – теоретика.

Затем из рая нас изгнали,
чтоб на земле, а не в утопии
плодили мы в оригинале
свои божественные копии.

Семья, являясь жизни главной школой,
изучена сама довольно слабо,
семья бывает даже однополой,
когда себя мужик ведёт как баба.