Йестердэй

К. Сколько тебя помню, ты всегда с карандашом в руке. Профессионально занимаешься живописью уже четверть века. Но известность твои работы приобрели сравнительно недавно, лет пять-шесть назад. Не могу не начать с вопроса: «Как ты жил все эти годы»?

А.С. Как все в нашей стране. Занимался не своим делом.

К. А чем именно? Искал себя?

А.С. До сорока лет? Я нашел себя в шестом классе, когда в школьной подсобке откопал банку с краской для пола и разрисовал ей все парты в нашем классе. Эффект, кстати, был посильнее, чем на биеннале.

К. Да эффект был грандиозным. Мы тогда всем классом неделю шкурили парты после занятий. Похоже, это была репетиция концепта «Брысь!» Но об этом чуть позже. И все же, что значит, занимался не своим делом?

А.С. Учился. Отказывался учиться. Пытался подражать. Пытался быть оригинальным. Зарабатывал деньги. Тратил деньги. Занимал и не отдавал. Обычная биография.

К. А что, в таком случае, значит «занимался своим делом»?

А.С. Это непросто объяснить. Слова не передадут всю глубину ощущений…

К. Но если попробовать?

А.С. Если попробовать, то получится, наверное, так: занимаясь не своим делом, человек нарушает гармонию мира. Хорошо делая свое дело – гармонизирует окружающее его пространство.

К. Палач тоже?

А.С. Работа палача и некоторые другие виды человеческой деятельности относятся к числу разрушающих. Чем лучше такую работу делать, тем меньше гармонии в мире.

К. Другие примеры такой деятельности можешь привести?

А.С. Да, конечно. Журналисты. Продавцы. Охотники. Бандиты. Милиционеры. Патриоты. Заимодавцы. Альпинисты. Парковщики.

К. За журналистов – отдельное спасибо. Но вообще набор странный.

А.С. Я же говорил словами – трудно.

К. Хорошо. А в искусстве возможно заниматься не своим делом и быть известным человеком?

А.С. Сколько угодно. Почти все поэты занимались не свои делом. В живописи – Гоген, Пикассо, Мунк.

К. Малевич?

А.С. Малевич как раз своим, как и Кандинский, или скажем, Танги. Но, повторю, это мои ощущения, точные слова для их объяснения вряд ли сумею подобрать. Да и не мое это дело.

К. Если придерживаться твоей теории, то мы в данный момент времени оба занимаемся не своим делом.

А.С. Да, несомненно.

К. Но уж коли начали… В чем же состоит твое дело в искусстве?

А.С. Если кратко – в визуализации банальности.

К. А если чуть подлиннее?

А.С. Почти вся живопись ХХ века (если не говорить о копиистах) рождалась в поиске наиболее оригинальных форм самовыражения художника. Большинство таких способов оказались сущей ерундой. В результате живопись оказалась похоронена под грудой мусора. В то же время, все великие полотна мастеров любой эпохи написаны так, что говорят лишь о самых простых вещах, и так всем известных.

К. А какой в этом смысл?

А.С. А такой, что банальность никому не интересна как банальность. Жизнь людей состоит в повседневном перешагивании через банальности. Ну, что-то вроде пешеходного перехода. Нарисовано вдоль, а все шагают поперек.

К. И что?

А.С. И стирают полоски. Банальности не видны, ориентиры теряются. Люди начинают переходить дорогу, где кто захочет. Некоторые вообще не решаются переходить. А потом приходит художник и вновь рисует полоски по старым следам. И все вновь становится на свои места.

К. А может быть и ладно, пусть каждый переходит там, где хочет?

А.С. Вот именно так и рассуждали художники ХХ века. Каждый рисовал свои полоски и вдоль и поперек и сикось-накось. Да и не полоски это уже были. И рисовать, в конце концов, перестали.

К. И теперь приходит Алексей Сербов и начинает рисовать полоски вдоль. Точно в том месте, где они когда-то были нарисованы.

А.С. Вот именно. Хотя сейчас полоски рисовать бесполезно. По-хорошему, о живописи надо бы забыть лет на двести, пока восприятие человечеством искусства не обновиться.

К. Зачем же ты работаешь?

А.С. А в этом состоит мое дело. То, для чего я рожден. И если нельзя на время забыть о существовании живописи, можно хотя бы отказаться от индивидуальности. Ведь безличностная банальность – самая правильная. Миф лишен индивидуальности и потому бессмертен. Став сердцевиной мифа, банальность обретает силу и бессмертие.

К. Так ты стремишься к сотворению мифа?

А.С. Для начала мне хватит возвращения к банальности. А там – посмотрим.

К. Проект «Человечество» это тоже банальность?

А.С. Банальней некуда. Мир един. Все мы похожи друг на друга. Враг и друг – одно. И много еще чего.

К. А концепт «Брысь!»?

А.С. Это – вектор. Возвращение к банальности. Ведь концепт состоял не в том, чтобы написать и показать картины, а в том, чтобы их уничтожить. Ни картины, ни их персонажи миру не нужны.

К. Но ведь полного уничтожения не состоялось. Многие зрители исподтишка снимали картины на мобильные телефоны, и теперь снимки свободно гуляют в интернете.

А.С. И прекрасно. Мир был создан и разрушен. И теперь существуют его осколки. Миф. Но никто не может сказать, что владеет хотя бы частичкой мифа.

К. Твой последний проект тоже банальность?

А.С. Набор банальностей. Власть ужасна. Корысть убивает. Хитрость себе дороже. Сон разума рождает чудовищ. Все началось случайно с картины «Пейзаж со сценой бегства в Израиль», и потом я уже не мог остановиться.

К. И что дальше?

А.С. В смысле: Ваши творческие планы?

К. Извини, снимаю вопрос. Лучше пожелаю удачи.