Иезуит. Сикст V

— Это возможно, синьора, — серьезно сказал голландец, не сумевший удержаться, чтобы не вздрогнуть. — Верно только то, что эти враги были столь непримиримы, что даже и теперь, после двадцатилетнего пребывания на этой свободной голландской земле, я не могу вспомнить о них без внутренней дрожи. Это жестокие враги, синьора, и люди, избежавшие их мести, так же редки, как люди, захваченные течением Гольфстрима и вернувшиеся на свет Божий.

— Значит, вы также боролись с иезуитами? — сказала женщина дрогнувшим голосом.

При звуке этого ужасного слова все они остановились и одинаковая дрожь пробежала по их жилам.

— Синьора, — пролепетал эшевен, — вот уже двадцать лет, как я не слышал этого слова… хотя оно и много раз раздавалось в моих ушах во время бессонных ночей.

— Двадцать лет! И ваши несчастья приключились с вами в Риме? И это отец Еузебио из Монсеррато дал вам почувствовать всю адскую силу своего ордена?

— О синьора… синьора! — воскликнул купец, всплескивая руками.

Несчастный побледнел, как мертвец, и не был в состоянии произнести ни слова более.

— Ну полно, синьор Карло Фаральдо!.. — сказала синьора с невыразимой улыбкой. — Успокойтесь, мы ведь также жертвы этих людей… кардинал Санта Северина и я…

— Герцогиня Анна Борджиа, я уже давно узнал вас!.. — прошептал купец.

Последовало долгое молчание.

Тяжесть воспоминаний, как громадная морская волна, обрушилась на головы трех изгнанников. Они помнили, помнили слишком хорошо!.. И в какой бы уголок своего прошлого они ни заглянули, повсюду имя иезуита соединялось для них с идеей о преследовании, об измене и о яде.

— И как подумаешь, — сказал эшевен, минуту спустя, — как подумаешь, что по справкам, наведенным мной в Риме тайным образом, оказалось совсем другое…

— Вы, значит, интересовались судьбой вашей несчастной союзницы в такой неравной борьбе?

— Увы, синьора, я не хочу казаться в ваших глазах лучше, нежели я есть на самом деле. Чувство, более всего побудившее меня наводить справки, был страх; горестный опыт заставил меня понять, что за враги были эти иезуиты, и я наводил справки, чтобы узнать, хотя отчасти, об их планах. Те, кто наводил для меня эти справки в Риме, сообщили, что во дворце Борджиа произошла ужасная трагедия, что герцогиня, кардинал Санта Северина и отец Еузебио из Монсеррато были отравлены… и что из троих выжил только один иезуит, да и то только телом, так как его разум был омрачен помешательством.

Синьор Северини — теперь уже у него не было другого имени — весело улыбнулся.

— Мы расскажем вам все это позже. Но, судя по тому, что я понял из вашего рассказа, вам нечего жаловаться на судьбу: она вам весьма быстро доставила спокойствие, которого вы искали.

— О да, я был замечательно счастлив. Спустя год после моего бегства из Рима, я уже стал уважаемым и счастливым гражданином Амстердама. А все же, синьоры, долгие годы я не считал себя в безопасности, долгие годы я не засыпал ни одного вечера, не подумав, что отлично могу заснуть в эту ночь сном вечным. О синьора, какой ужас умеют внушить эти мерзкие люди!.. Они, вероятно, забыли меня, так как я был слишком слаб и бесхарактерен, чтобы их месть помнила обо мне, но все же в продолжении десяти лет я жил, постоянно опасаясь этой мести.

— Но разве здесь, в Голландии, эти изверги могут иметь какую-либо власть? — спросила герцогиня с беспокойством.

— О, они могут всюду проникнуть, — с горечью сказал купец. — Кто может быть уверенным, что храбрый воин, сражающийся и побеждающий испанцев, не член ордена?.. Кто может утверждать, что смелый депутат генеральных штатов, голос которого всегда раздается в защиту самых решительных и самых либеральных мер, не брат общины иезуитов? Кто может сказать, что благочестивый отшельник, утешающий и подкрепляющий бедного путника, не последователь Лойолы? Кто удостоверит, что моряк со стаканом в руке, распевающий гимны за нашу свободу, не иезуит?

— Он прав, мой друг, — грустно сказал синьор Северини.

— Вы обещали мне рассказать ваши приключения, — напомнил с почтительной настойчивостью муниципальный судья.

— Вы правы, мой друг, — ответила герцогиня, встряхивая головой, как бы желая прогнать грустные воспоминания. — Итак, знайте, что, отправив вас к отцу Еузебио с письмом, желания которого я вам сообщила, я получила от отца Еузебио ответ.

— А… воображаю, какой ответ!

— В нем заключалось только одно слово: muerte.

— Злодей! — прошептал Карло, вспомнив о том, что Еузебио приготовил для него.

— Тогда я рассудила, что мне остается принять только одно решение: я должна была умереть с любимым мной человеком и увлечь за собой в могилу также и нашего палача. Я не боялась смерти, особенно, когда она сопровождалась местью; что же касается до избранника моего сердца, то я знала, что могу на него рассчитывать…

— Дорогая Анна!