Иезуит. Сикст V

А в Тоскане царствование Петра Леопольда выдвинуло целую когорту умных и либеральных министров, заставивших почувствовать влияние новых идей даже и при дворах неаполитанском и испанском. При таких условиях было бы невозможно желать возобновления пыток и аутодафе времен Франциска I и Сикста V, допустив даже, что папа был человеком, готовым избрать путь насилия.

Напротив, Климент XIV[63], человек просвещенного ума и кроткого характера, составил совсем другие планы. Свет привык презирать испорченный и развратный римский двор, — он должен был снова научиться уважать и почитать добродетель и святость в лице нового преемника апостолов.

Курия и религиозные ордены почти уничтожили престиж церкви; он реформирует курию и с любовью, но строго, наложит руку на религиозные ордены, на эти паразитические растения церкви, и без малейшего сожаления уничтожает те из них, которые идут вразрез с требованиями времени. Самым страшным и ненавистным из всех орденов был орден иезуитов, составлявший уже в продолжении двух столетий непреодолимую преграду для всякой сколько-нибудь прогрессивной или либеральной реформы, зарождавшейся в католическом мире. Короли, признававшие власть иезуитов, становились рабами ордена; те же, которые отталкивали ее, были уверены, что рано или поздно, но кончат худо.

После Генриха IV, короля столь любимого народом, ставшего во главе либерально-христианской Европы, и убитого агентом ордена иезуитов Равальяком, не было ни одного государя, который в случае отказа повиноваться требованиям ордена не должен был с минуты на минуту ждать, что ему поднесут стакан с ядом или покончат с ним ударом кинжала. И тем не менее в продолжение некоторого времени государи скрывали свое негодование на иезуитов.

Инсуррекционные[64] движения в Германии, во Фландрии и, наконец, в Англии, где они стоили жизни Карлу I, заставляли государей поддерживать защитников ордена и молчать.

Видя, что пики швейцарских республиканцев обратили в бегство испытанные в бою австрийские каски и столь знаменитые своей храбростью полки герцога Савойского, видя, что республиканцы Кромвеля вышли победителями из всех сражений и бросили вызов всей монархической Европе, отрубив голову Карлу I Стюарту, видя, что республиканские провинции Голландии и Фландрии так легко сбросили с себя испанское владычество и разбили таких славных предводителей, как Спинола, Веквесенс и дон Джиованни Австрийский, государи Европы ужаснулись и постарались найти опору, которая бы их защитила против грозного восстания плебеев.

А кто же мог дать им такую могущественную опору, как не иезуиты? Кто мог сравниться с иезуитами в искусстве усыплять народы и покорять мятежные умы, отвлекая их от дел земных и обращая их к небу?

А поэтому государи продолжали грызть удила и действовать в интересах иезуитов.

Да, XVIII столетию, представлявшему столь важную эпоху в истории человечества, было предназначено увидеть весьма странные вещи.

Оставленная в покое философия, признанная модным времяпрепровождением, проникла в классы, наиболее заинтересованные появлением новых идей.

Народная волна должна была бы, может быть, бороться в продолжение двух или более столетий, чтобы разрушить крепость, за стенами которой засела монархия, аристократия и духовенство; но короли, аристократы и духовенство сами невольно способствовали разрушению защищаемых ими стен.

Нашлись государи, провозгласившие такие реформы, которые непременно должны были повести к разрушению их трона. Появились аристократы, сначала нападавшие на свое собственное учреждение шутками и насмешками, а потом цвет французского дворянства должен был взяться за шпагу, чтобы сражаться в Америке против монархии и лигитимизма.

Наконец, нашлись епископы, нанесшие последний удар расшатанному зданию церкви как презрением, выказываемым ими к религии, проповедниками которой они себя называли, так и развращенностью своих нравов. Бог предназначил к гибели сторонников древнего мира и ослепил их.

Логическим последствием этого факта была вошедшая между высшими лицами в моду борьба с иезуитами, вместо веденной ими прежде борьбы с мыслителями, философами и вообще со всей толпой людей обездоленных.

Происшедшие в государствах антиклерикальные реформы были встречены аристократией одобрительно.

Немного времени спустя, католические дворы изгнали от себя иезуитов, которые нашли убежище только при дворе Екатерины, русской императрицы, понявшей, какими несравненными помощниками могли стать для нее члены этого ордена.

Папские владения были наполнены этими изгнанниками. Папа принял их, как мог, находя при своей бедности возможность помогать им. К тому же достопочтенные отцы приезжали не с пустыми руками. Хотя глава их ордена в Париже и оказался несостоятельным на несколько миллионов, все же кассы их были достаточно полны, чтобы удовлетворять всем их потребностям. Из испанской Америки постоянно прибывали корабли, привозившие под видом шоколада и индиго золотые слитки.