Иезуит. Сикст V

— Прекрасно. Но, пожалуйста, окончим эту глупую комедию, — проговорила с нетерпением княгиня, — лучше скажите мне, могу ли я рассчитывать, что вы принесете в течение часа мне деньги.

— Об этом мы поговорим после, сначала ответьте мне, как вы намерены отнестись к Карлу Гербольту?

— Так, как мне понравится, — отвечала княгиня, презрительно улыбаясь, — одно могу вам сказать, что после ваших слов я по всей вероятности велю выгнать вон Гербольта, как только он покажется.

— Как, прогнать моего Карла! — вскричала еврейка. — Он умрет от такого оскорбления, и ты с ним вместе, потому что после Карла ты не проживешь и одного дня, клянусь Создателем! О с этих пор, прелестная дама, я объявляю вам смертельную войну, — прибавила Барбара, — вы не только не получите денег, но еще князю Морани будет послано письмо со всеми подробностями вашей измены.

— Гнусная негодяйка! — вскричала княгиня.

— А вы здесь рассчитывали встретить комплименты, цветы светского красноречия. — продолжала еврейка, — и ошиблись. Но позвольте вам сказать, прелестная дама, что я, хотя и простая женщина, но на этот раз стою выше вас. Я защищаю усыновленное мной дитя, а вы ночью, закутанная в плащ, бегали к закладчику, чтобы платить долги вашего любовника!

— Клянусь, я тебе отомщу, негодная женщина! — сказала княгиня, разрывая кружева своего платка.

— А может, вам это не удастся, а если и удастся, то поздно; после того как барон Версье отдаст душу дьяволу.

Княгиня сделала невольное движение.

— Пожалуйста, не думайте, что эта угроза не имеет основания, — продолжала Барбара, — барон сегодня утром адресовался к одному еврею, известному химику, с просьбой дать ему яд, действующий быстро.

— Несчастный… И химик?..

— Дал барону яд. Велика ли печаль для еврея отправить на тот свет христианина?!

Последовало молчание. Княгиня задумалась, опустив голову на грудь, а Барбара пожирала ее глазами, радуясь эффекту, произведенному ее словами. Княгиня первая нарушила молчание:

— Забудем все, что мы говорили, — сказала она, — я готова заплатить проценты, какие вы захотите.

Вместо ответа Барбара снова спросила:

— Что вы ответите Карлу Гербольту, когда он вам признается в любви?

— Что я люблю другого! — пылко вскричала молодая женщина.

— И тот, кого вы любите умрет, — глухо проговорила еврейка, — я не встретила сожаления к моему ребенку и буду безжалостна к другим!

— Но ты, несчастная, просишь невозможного!

— Не могла же я не испробовать все средства, чтобы спасти моего дорогого Карла, так же как не в моих силах оставить и его смерть неотомщенной!

— Значит, как бы велики ни были проценты, которые я бы тебе предложила…

— Никаких сокровищ мне не надо! Единственно, к чему я стремлюсь, это сделать счастливым моего молочного сына.

Барбаре показалось, что княгиня быта тронута, но вскоре та поднялась с места, опустила вуаль и сказала, приближаясь к двери:

— Прощайте! Благодарю вас, вы убедили меня, что княгиня Морани была бессильна упросить закладчицу. — С этими словами она взялась за ручку двери.

— Княгиня! — живо вскричала еврейка. — Помните: если переступите этот порог, все будет кончено, и я без малейшего колебания исполню все, что обещала! И завтра барон Версье в предсмертной агонии проклянет имя той, которая могла спасти его, какой-нибудь ничего не стоящей для нее улыбкой, поклоном головы…

— Молчи, несчастная! — вскричала княгиня, оборачиваясь к еврейке. — Разве ты не видишь, что каждое твое слово меня выводит из терпения. Быть может, я бы и исполнила твою просьбу, если бы ты не пристала ко мне с ножом к горлу.

— О княгиня, — воскликнула Барбара, падая на колени, — я не угрожаю вам, но молю вас, возьмите все, что у меня есть, но спасите моего ребенка.

Княгиня почувствовала что-то особенное в своей груди, доселе ей не известное. Приподняв рыдающую в ее ногах старуху, она прошептала:

— Встаньте! Вы добрая женщина. Гербольт будет жить.

Барбара радостно вскрикнула и покрыла руки княгини горячими поцелуями.

— Благодарю! Благодарю! — шептала она, задыхаясь от счастья.

XVIII Сокровища

Пока Барбара так горячо отстаивала сердечные интересы своего любимого молочного сына, что делал Соломон Леви? Прежде всего он тщательно запер дверь и попробовал, надежна ли цепь. Снизу время от времени слышались голоса старой еврейки и княгини Морани. Ростовщик, приятно улыбаясь и потирая руки, бормотал:

— Рассуждают, стало быть, дело ладится, что следует, заплатит… Нет хуже, когда сразу соглашаются, подобные дела никогда не бывают прочны.