Иезуит. Сикст V

XXIII Старый друг

Увидав все, что было ему нужно, Малатеста повернул назад и, склонив голову на грудь, глубоко задумался, да и было отчего. Союз таких двух личностей, как герцог ди Сора и Пикколомини, мог повести к весьма серьезным последствиям. Очевидно, тут дело идет о сильной, могущественной партии. Положим, он, Малатеста, мог бы избавиться от Монтемарчиано ловким ударом кинжала, но останутся преданные ему друзья, которые будут действовать; при том же явная поддержка герцога ди Сора придавала вражде Пикколомини большой вес. Хотя Джиакомо Боккампаньи уже и не являлся главнокомандующим папских войск и не имел под своей командой вооруженной силы, тем не менее герцог все еще пользовался большим влиянием в столице; влияние это было столь велико, что сам Сикст V, заклятый враг своего предшественника, счел благоразумным не трогать его племянника, так как тот принадлежал к сильной партии, и, пока правление Сикста окончательно не окрепнет, задевать эту партию опасно. Между сторонниками герцога ди Сора как племянника покойного папы Григория были члены святой коллегии, многие из них занимали важные правительственные посты и все принадлежали к богатой римской аристократии. Покойный папа Григорий, хотя и был одним из самых неспособных и глупых пап, но был крайне предусмотрителен относительно судьбы своих племянников; он позаботился связать их узами брака с богатой римской аристократией, дабы на случай своей смерти и коренных преобразований они имели поддержку. «Следовательно, — рассуждал Малатеста, — если такой человек, как Джиакомо Боккампаньи отрешился от политики благоразумия и вступил в заговоры, осмелев настолько, что ходит по римским окрестностям переодетый в крестьянское платье, и вошел в союз с подобной личностью, как герцог Монтемарчиано, то, значит, дело задумано серьезное, и успех его более чем вероятен».

Все это, конечно, не было в духе Малатеста, тем более что Пикколомини желает от него отделаться. Необходимо было избежать опасности и, кроме того, отомстить негодяю Пикколомини, вовлекшему его в заговор и всегда отговаривавшего его, Малатесту, от всяких попыток примирения с папским правительством. Сам же Пикколомини, напротив, как видно, стремился получить амнистию, и, не подлежит ни малейшему сомнению, при первом же удобном случае выдаст папской полиции своего сподвижника.

Рассуждая таким образом, бандит был весь погружен в свои мысли, не замечая никого и ничего. В это время какой-то человек, тщательно закутанный в плащ, поспешно проходя мимо, грубо толкнул его и не извинился. Малатеста опомнился. Забыв, что на нем одежда священника, который обязан прощать обиды ближнему, он громко крикнул незнакомцу:

— Эй, милейший! Нельзя ли остановиться, мне хочется посчитаться с вами за ваше невежество!

Грозного возгласа было достаточно, для того чтобы узнать под священнической сутаной дворянина, умеющего владеть шпагой. Этот вызов был не более как невольный порыв со стороны бандита, и он тотчас же раскаялся в нем, но было уже поздно. Прохожий повернул назад и подошел к мнимому монаху. Оба противника быстро осмотрели друг друга при свете фонаря, повешенного на мосту святого Ангела по приказанию папы Сикста.

— Благочестивый отец Малатеста! — вскричал незнакомец. — Как мне приятно вас видеть, давно ли вы сделались священнослужителем?

Малатеста, видя, что его узнали, отскочил назад и схватился за кинжал, спрятанный в его рукаве.

Движение это не укрылось от незнакомца.

— Бросьте дурачиться, любезный Ламберто, — сказал он. — Оставьте ваш кинжал, мы старые приятели, к чему нам прибегать к оружию. Я очень рад, что вас встретил.

— Великий Бог! Неужели это вы, синьор Ледигиер? — вскричал бандит.

— К вашим услугам, — отвечал Ледигиер. — Но тише, мой дорогой друг, в Риме не очень гостеприимно меня могут принять, если узнают, что я приехал не для того чтобы целовать туфлю его святейшества, и могут предложить помещение в тюрьме святой инквизиции, чего я, сказать откровенно, вовсе не желаю.

— Но как вы попали в Рим?

— Я приехал к вам, а вы, неблагодарный, собираетесь встретить меня ударом кинжала. Правда, и я вас не узнал, эта сутана так вас преобразила. Впрочем, одежда священника вам идет.

— Ах синьор Ледигиер, как я рад вас видеть, — говорил бандит. — Вы приехали, как нельзя более кстати. Вы можете воспрепятствовать страшной измене и вполне обеспечить успех справедливого дела. Пойдемте! Сам Бог вас мне послал.

— Гм! Я несколько сомневаюсь, чтобы Господу Богу было угодно взять на себя подобную ответственность, — отвечал знаменитый военачальник и коннетабль Франции. — Во всяком случае я к вашим услугам, пойдемте.

И они повернули в одну из темных улиц.

XXIV Воспитание