Иезуиты. История духовного ордена Римской церкви

Но можно ли на этом основании сравнивать его с апостолом Павлом и утверждать, как делают это некоторые, что он был величайшим проповедником христианства среди язычников со времен Павла? Это значило бы сильно преуменьшить заслуги апостола и дать Ксавье почетное место, на которое он никогда не претендовал. Как бы удивительна и привлекательна ни была его личность, он не является новатором в истории миссионерства. Он следует методам своих предшественников – миссионеров Средних веков, да иначе и быть не могло. Он обращается не к отдельным индивидуумам, а к массам. В частности, он сотнями крестит умирающих детей. Содержание его проповедей соответствует этим приемам. Ад с его ужасами играет в них главную роль. Он сам чувствует эти ужасы на Дальнем Востоке сильнее, чем где-либо в других местах. В вулканах Молуккских островов он видит доказательство того, что резиденция Лукавого находится весьма близко к этой части земной коры, и землетрясение на острове Моротай в День святого Михаила Архангела он объясняет очень просто путем предположения, что в этот день низвергнул противодействовавших миссии адских духов в самую глубину пекла. Поэтому не стоит удивляться, что он как миссионер печется больше о том, чтобы вырвать души из ада, чем о том, чтобы завоевать их для неба. Чисто средневековый характер носит и то обстоятельство, что он в своей миссионерской деятельности нисколько не стесняется обращаться за содействием к государственной власти. Он требует, чтобы португальский король смещал и даже наказывал конфискацией имущества и продолжительным тюремным заключением тех колониальных чиновников, которые не выполняют всех желаний миссионеров в деле распространения веры. Он требует, чтобы вице-король образумил вооруженной силой враждебных христианству индусских князей, хотя с политической точки зрения им нельзя было сделать ни одного упрека. Однажды он даже советует послать португальский флот крейсировать вдоль Аравийского побережья, напасть на Мекку и подорвать таким способом престиж ислама в Южной Азии.

Было бы исторически неверно упрекать Ксавье за эти приемы, но нельзя также игнорировать его слепой привязанности к средневековым воззрениям и объявлять совершенно новым явлением среди миссионеров его церкви. Кроме того, у него как у миссионера имеется ряд недостатков, составляющих обратную сторону его достоинств. Его мысли, слова и чувства не знают меры. Лишь под непосредственным впечатлением своих неудач он ясно сознает заурядность результатов своей деятельности. Отсюда нередко удивительное противоречие его писем к Франциску Мансилле и тон его длинных отчетов европейским товарищам, привлекавшим к обществу массу друзей и сторонников. И что еще хуже, он даже в качестве миссионера всегда остается верным своему рыцарскому происхождению, вносит в миссию дух рыцарского авантюризма, у него совершенно отсутствует основная добродетель миссионера – терпение. Могущественные и хорошо организованные религиозные общины Южной и Восточной Азии кажутся Ксавье спелой нивой, которая лишь ждет руки жнеца. Он хочет всегда пожинать, не давая себе труда сеять. Он бродит без отдыха, переходя из одного места в другое и нигде не пуская корней. Он не изучает ни одного языка многоязычного Востока настолько основательно, чтобы действительно хорошо владеть им. Он нигде не действует долгое время и нигде не достигает прочных результатов. Он дает лишь толчки, но часто, как это было с общинами христиан святого Фомы[16], только раздражает. Однако именно это беспокойство, это никогда не удовлетворявшееся стремление к новым завоеваниям сделали из него предтечу и пионера ордена на всем протяжении миссионерской деятельности в Азии.

Когда 6 мая 1542 года Ксавье высадился на Гоа, он, к своему удивлению, вместо языческого города нашел здесь маленький Лиссабон, сплошь населенный христианами, европейцами и туземцами, великолепный кафедральный собор, епископа, капитул, большой францисканский монастырь, большую миссионерскую коллегию, солидный португальский гарнизон, значительную группу португальских купцов – словом, типичную картину португальских колониальных городов от Мозамбикского пролива до Молуккских островов. Миссионеру здесь нечего было делать, но для духовного пастыря открывалось широкое поле деятельности.

Какие бы прекрасные плоды ни приносила деятельность Ксавье как духовного пастыря, его все же тянуло проявить себя в среде язычников. Поэтому в конце 1542 года он отправился к искателям жемчуга, на восток Коморинского мыса, которые незадолго перед тем перешли под покровительство португальцев и уже в числе нескольких тысяч приняли крещение от португальских священников. Таким образом, ему оставалось лишь продолжить уже начатое дело. Его можно было продолжить в более возвышенном духе во благо миссии. Но Ксавье и не думал об этом. Он действовал ускоренным темпом.