If I’ve got to go – если надо ехать

Кроме того, находясь в эйфории поиска символа города, автор совершенно забыл о паркинге. В билетах указывалось, где можно разыскать ближайшие паркинги, и любители музыки, приехав на концерт, начинают метаться по близлежащим улицам. Зал из тех же «вау»-соображений сделали в форме виолончели, и акустика в нем никуда не годится и может быть исправлена фирмой «Artek» только за много миллионов долларов. Зато у этого здания есть такое же преимущество, как и у Visitor Center. Вестибюль постоянно открыт, и желающие могут всегда воспользоваться комфортными туалетами. Проверив на практике удобства Киммель-центра, мы двинулись дальше по Брод-стрит к владениям мистера Питмена.

IF I'VE GOT TO GO, I'VE GOT TO GO

– Сара! Ты видишь, кто к нам пришел?

– Вижу. И что я, по-твоему, должна прыгать до потолка?

– Нет. Ты не должна прыгать, а должна пойти в отдел детских игрушек, выяснить, что там происходит, и навести порядок. Но все-таки ты, наверное, их не узнала. Это русский художник Александр с женой.

– Он такой же русский, как и ты. Я его хорошо узнала. Я же ему подарила, когда мы познакомились, 100 долларов. Ты устраивал ему выставки, ты хотел сделать его богатым и знаменитым. И он в долгу не остался. Он в знак благодарности подал на тебя в суд.

Вступать с миссис Питман в дискуссию и напоминать ей о том, как она забрала назад свои деньги и как они хотели присвоить себе мои картины, не входило в мои планы, тем более, я понял, что неудачи в бизнесе в последние годы не улучшили ее характер. Я промолчал.

– Сара, ты преувеличиваешь. Мы расстались как джентльмены. Иди на первый этаж, займись с клиентами, а мы здесь поговорим.

Бизнес мистера Питмана стал намного скромнее. Занимал он уже только два этажа. На первом опять был магазин игрушек, только без прежней помпы, без железной дороги, без фонтанов, без лиан с обезьянами и терриконов всяческих мопсов и медведей. На втором этаже размещалась галерея и всякая коллекционная невидаль, а также кабинет шефа. Мы с ним прошли в галерею.

– Работать становится все труднее и труднее, – рассуждал мистер Питман. Даже евреи перестали интересоваться еврейскими древностями. Говорят, что во всех религиях храм – это здание, и только у евреев храм – это Тора. У меня было роскошное редкое издание Торы. Вы думаете кто-нибудь его купил? Как бы не так! Пришлось подарить его на Пейсах моему рабаю. Американские евреи стали бизнесменами и перестали быть евреями. Они мало интересуются прошлым. Ко дню памяти Холокоста я устроил выставку. Я представил на ней факсимильные копии плакатов времен второй мировой войны: немецких, румынских и польских. Я даже достал копию листовки, которая появилась на улицах Киева в сентябре 1941 года. Чем, вы думаете, это окончилось? Меня обвинили в пропаганде антисемитизма и заставили закрыть выставку. Вот, посмотрите. Я собрал уникальную коллекцию монет и денежных купюр разных государств. Естественно, аннулированных. Иначе бы меня обвинили в валютных операциях. Спрос на них тоже, скажем прямо, никакой.

– Насколько я понимаю, ваши клиенты интересуются современными долларовыми купюрами и коллекционируют исключительно их, – я понял, что поток красноречия мистера Питмана неисчерпаем. – Давайте перейдем к вашим предложениям.

В это время мы оказались в зале с картинами русских художников.

– Как я вижу, торговля русскими картинами идет не очень оживленно. Ленин в индейской сбруе и Хрущев в одном ботинке все еще не расстались с вашей галереей.

– К сожалению, это так. Но я скажу больше. Последние поездки моих русских знакомых в Москву принесли весьма плачевные результаты. Матрешки уже никто не покупает. Ни с богатырями, ни с президентами, ни с вашими правителями. Надоели. Корявое пятно на лысой голове матрешки-Горбачева даже у меня вызывает аллергию. Да их уже и здесь научились делать. Оперативные китайцы делают их не намного хуже, зато намного дешевле. Мне предлагали непокрашенные токарные заготовки, якобы для портретов знакомых.

– Так, может быть, поменяем тематику? Там ребята на Арбате нарисуют новые матрешки. Скажем – звезды Голливуда. Из чрева Вупи Голдберг появляется Майкл Дуглас, а в нем, в свою очередь, сидит Барбра Стрейзанд.

– А самым маленьким будет губернатор Калифорнии Шварцнеггер? Нет, увольте. Кроме того, что этого никто не купит, меня затаскают по судам их лоеры. С военной формой, орденами и медалями тоже плохо. Сейчас их постоянно рекламирует и продает по бросовым ценам «Sovetsky Collection». Иконы и кресты мне перестали привозить.

– Вполне естественно. Сейчас это весьма опасно. Даже явные подделки стоят весьма прилично, и таможня их не пропускает. А в Министерстве культуры за разрешение на вывоз божественной тематики берут совершенно безбожные взятки, – попытался я сострить.