ИГ/РА

Вытащив сухую и пожёванную одежду, я надела брюки и свитер. Разгладив складки руками, я вышла из прачечной и прислушалась. Из кухни доносились приглушённые мужские голоса и сильный запах кофе. Я несколько секунд помялась в дверях, а потом неуверенным шагом направилась на звуки. В кухонной арке я замерла, не рискуя двигаться дальше.

Мужчина, который пришёл к хозяину дома, вызывал ужас, в буквальном смысле. Он что–то тихо говорил Лазарю, сидящему спиной ко мне, но едва я появилась в поле его видимости, он замолчал. Игорь обернулся и что–то сказал, но я не расслышала.

В висках стучала кровь, и звучало только одно чёткое слово:

«Опасность».

Чёрные глаза прошлись по каждому сантиметру моего тела, словно сканируя. Брови, одна из которых была перечерчена глубоким шрамом, сошлись на переносице. Губы — тонкая жёсткая линия на идеально выбритом лице; черты лица такие резкие, что невольно захотелось завопить от ужаса и убежать.

Едва у меня мелькнула такая мысль, обладатель внушительной внешности (и, кстати, габаритов тоже) медленно поднялся со стула. Я посмотрела на его плечо и разглядела под рукавом футболки надпись: «Нет права на ошибку» и такую же тонкую арабскую вязь, как и у Лазаря. Мой взгляд переметнулся на другую руку, которая от плеча до запястья тоже была покрыта шрамом, словно её пытались разрезать надвое. Невольно попятившись, я судорожно сглотнула. Он застыл на месте, и ухмыльнулся, точь–в–точь как ухмыляется Лазарев.

— Оля? — послышался откуда–то издалека его обеспокоенный голос, — Отомри. Это Тимур.

Я кивнула, стараясь сделать это без резких движений. Этот, который Тимур, остался стоять на месте.

— Кофе будешь? — Игорь вырос передо мной так неожиданно, что я вздрогнула, — Он твою машину привёз.

Услышав слова «твою» и «машину», я моргнула. Потом я тряхнула головой, всё ещё косясь на Тимура, который теперь улыбался. Но его улыбка больше была похожа на оскал хищника.

«Опасность» — снова мелькнуло в голове.

— Ключи, — проскрежетала я.

— Зачем? — Лазарев подошёл ко мне вплотную и повернул моё лицо к себе за подбородок.

— Ключи. Уеду, — коротко ответила я, посмотрев в его глаза.

— Держи, — он порылся в своих брюках и вложил мне в ладонь мой брелок, — Далеко не уезжай.

Молча я попятилась дальше. Так и шла — спиной вперёд, пока их лица мелькали в арках, разделяющих кухню, холл и прихожую. Нащупав свои туфли ногой, я, не отрывая взгляда от них обоих, обулась и просунула руку за спину, чтобы открыть дверь. На крыльце я быстрым шагом рванула к своей машине, которая стояла на подъездной дорожке возле дома.

Не обращая внимания на ноющее колено и дрожащие пальцы, я завела машину и сорвалась подальше от этого места.

Лазарь

— Н–да, — протянул Тимур, когда дверь захлопнулась.

— Я и сам не понял, что это было.

— Испугалась девчонка, вот что, — вздохнул Тим, — На чём мы остановились?

— Ты что–то говорил о Соколове.

— А, — Тимур пошевелился и плюхнулся обратно на стул, — В общем, из всей великолепной четвёрки, он покончил с собой первым ровно год назад. Стопроцентное самоубийство. Пистолет держал сам, никаких других пальчиков, волокон, следов — ничего. Если его и убили, то это сделано настолько чисто, что я хотел бы взять пару уроков, — он пожал плечами и снова отхлебнул полкружки одним глотком.

— Кем он был?

— Начальником службы безопасности Ратмира. Мерзкий мужик, очень скользкий, — он сделал паузу и посмотрел в окно, — Был.

Такое уточнение заставило меня нахмуриться.

— С остальными что?

— А то же самое. Револьвер, пуля в висок. Короткая записка: «Я не могу так жить», — Тим передёрнулся.

— Почерк проверяли? — я посмотрел в свою кружку и покрутил её за ручку туда–сюда.

— Всё чисто.

— Наркотики?

— Ничего.

— Как же она это провернула, — протянул я.

— Вот и я не знаю, — Тимур вздохнул и стукнул пальцем по столешнице, — Самое удивительное, как она заставила застрелиться Ратмира? Если на остальных ещё можно было как–то надавить, как, — он вскинул руки, — Не знаю, но можно. То Ратный… — Тим запнулся и пристально посмотрел на меня, — Ты можешь себе представить, чтобы он решил покончить с собой?

— Исключено, — я отрицательно показал головой.

— Вот и я о том же.

— Ладно, с этим понятно, что ничего не понятно, — вздохнул я, отпивая остывающий кофе, — А с девчонкой? Нарыл что–нибудь?

— Нарыл. Родилась первого июня 1986 года в Питере. Выросла в детском доме. В восемнадцать пересекла границу с Украиной и пропала. Объявилась в середине 2007, снова на границе, правда с Белоруссией, оттуда отчалила в Прибалтику. Сдала экзамен на гражданство в Эстонской Республике и благополучно стала резидентом. И опять пропала в октябре 2008, но это ты итак знаешь, — он бросил мне выразительный взгляд, — Появилась в Таллинне полтора года назад с настоящим дипломом, и устроилась психологом.

— Социальным работником, — поправил я.

— Одна хрень — мозгоправ она, — Тим весь сморщился и допил свой кофе. — Короче — мутная баба. Хотя, хорошенькая.

Я на него грозно зыркнул, и он ухмыльнулся:

— Шучу, шучу.

— Что со стрелком?