Игги Поп. Вскройся в кровь

И с Дженни, и с Маклафлином Джим Остерберг, похоже, достиг определенной степени обособленности и контроля; оба знали его невероятную способность быть разным для разных людей. Скорее всего, это делалось инстинктивно и функцию зачастую несло чисто развлекательную. В то время как «спортсмены» потешались над хилыми ребятами в душевой, а компании шпаны преследовали парней с длинными волосами (иногда, по словам ученика Анн-Арбор-Хай Скотта Моргана, стригли насильно прямо на месте), Джим Остерберг все чаще появлялся в коридорах в образе Гиацинта, персонажа из собственного стишка, в котором он представлял себя цветком. «Это было уморительно, – смеется одноклассник Джимми Уэйд. – Он ходил, расставив руки, и смотрел на всех, как будто он цветочек, слегка наклонялся, помахивал руками, словно листьями на легком ветерке, так смешно!» Линн Клавиттер добавляет: «Полное безумие! Но такой уж он был!» В 1965 году волосы восемнадцатилетнего Джима чуть-чуть отросли и закрывали лоб. Не настолько длинные, чтоб обзывать его гризером или рокером, они все же обозначали, что это уже не совсем тот чистенький честолюбивый политик, что прежде.

К счастью, эксцентричность Гиацинта дополнялась положением Джима Остерберга в школьной иерархии, и его роль в организации выпускного вечера талантов обеспечила участие его альтер эго в качестве конферансье 10 марта 1965 года. Его партнер по конферансу, Рикки Ходжес (по словам Джима, «очень занятный черный парень, вроде местного Криса Рока»), говорит, что у него была просто роль «напарника» в комическом дуэте. После пары репетиций у Рикки дома и в трейлере «Окса» «Гиацинт и Ходжес» открыли вечер. Рикки достал лейку и полил воображаемой водой партнера, который постепенно «распустился и расцвел», и они стали на пару развлекать 2000 школьников, сидевших в зале, сыпать шутками и импровизированными стишками. Ходжес отпускал остроты, а Гиацинт хихикал, кривлялся и сюрреалистически скакал по сцене. Сегодня, конечно, все это звучит двусмысленно, и Джим Остерберг даже немножко защищает свое новаторское альтер эго («Я и слова-то такого не знал – голубой!»), но представление было веселое, смелое, и аудитория покатывалась со смеху.

Парнишка помладше, который скоро станет одним из самых ярких певцов Анн-Арбора, был зачарован представлением. Ему понравилась и пара номеров, которые Джим сыграл со своей группой The Iguanas, но самое большое впечатление оставили ни на что не похожие ужимки и прыжки Гиацинта. «Никто ничего подобного не ожидал, – говорит Скотт Морган. – Гиацинт был такой занятный, такой харизматичный. Это было как предвестие того, чем он станет потом».

Через три года Морган увидит Джима Остерберга в качестве Игги Студжа в детройтском Гранд-Боллруме. Он вспомнит Гиацинта и поймет, что все это уже видел.

Через сорок лет после этого вечера выпуск 65-го года собирается в огромной аудитории Анн-Арбор-Хай. Электричество ремонтируют, в аудитории полутьма, но все же можно рассмотреть прекрасное помещение, перед которым меркнут многие провинциальные театры и выставочные залы. Прошлым вечером одноклассники Джима Остерберга праздновали сорокалетие выпуска в боулинге Колониал-Лэйнс, сегодня официальный прием. Изредка мелькают вспышки прежнего школьного соперничества, воспоминания о «таппанских снобах», но преобладает теплая, дружеская атмосфера, полная рассказов о тех, кто счастливо женат на бывших школьных подружках, или побаловал себя ранним уходом на пенсию, или сделал удачную карьеру в академической, инженерной, правовой сфере.

Большинство одноклассников вспоминают Джима с улыбкой, вспоминают его политические взгляды и забавное чувство юмора; пара-тройка людей считает его заблудшим, эксцентричным существом, чья музыка никогда не сравнится с их любимым детройтским певцом Бобом Сигером. Многие женщины охотно говорят о его обаятельном остроумии и чарующих синих глазах и утверждают, что его самоощущение изгоя или отщепенца – какая-то ерунда, как сказала одноклассница Дебора Уорд: «Давайте по-честному: все-таки он не Эминем».

Мим Страйфф – элегантная, энергичная женщина – в старшем классе хай-скул встречалась с Сэмом Свишером, высоким, обеспеченным, очень классным парнем, одногодком Джима. Она тоже тепло вспоминает Джима, «очень умного мальчика», «одаренного, из верхнего эшелона», который заявлял, что когда-нибудь станет президентом Соединенных Штатов. Но когда мы идем по темным кирпичным холлам с безупречными мозаичными полами и надписями в стиле модерн, она улыбается, хладнокровно препарируя остерберговские достижения: «Я думаю, Джим перепробовал все. Он не был самым лучшим в гольфе; нельзя сказать, чтоб он был спортсменом. Он не был самым лучшим пловцом. Он был прекрасным оратором на дебатах, но тоже не самым лучшим. Он не был самым крутым парнем, и девушки у него были не самые крутые. И все же он хотел быть самым крутым. Он старался… и все же никогда не становился первым».