Игги Поп. Вскройся в кровь

Летом 1976 года, когда Дэвид и Джим работали над «Идиотом», их личная дружеская близость соответствовала музыкальным взаимоотношениям. В какой-то момент был заключен неформальный пакт насчет обоюдного избавления от наркотической зависимости. Возможно, они уговорились притормозить с кокаином; почти наверняка Джим пообещал покончить с героином. Не то чтобы прямо полностью, в последующий год оба не раз употребляли кокаин и алкоголь в героических количествах, но берлинская жизнь стала для них обоих возможностью покрепче укорениться и избавиться от ложных помощников, приводивших к эксцессам. Бывали и срывы; как-то ночью Боуи взял такси до Хауптштрассе, 155, таксист узнал его и, пока тот, собираясь выходить, возился с мелочью, сообщил: «Кстати, скажите Игги: дудж [героин], что он заказывал, прибыл». Боуи тут же предупредил таксиста, что если он будет снабжать Джима героином, то он, Боуи, лично позаботится о том, чтоб у него, таксиста, были проблемы. Таксист умчался, крайне напуганный, а Дэвид никогда не рассказывал об этом разговоре Джиму, не желая унижать его контролем.

Особенно нравилась Боуи предоставленная Берлином (казалось бы) анонимность, и только через несколько месяцев берлинцы заметили, кто у них тут поселился, – причем, даже заметив, старались делать вид, что не замечают. Боуи любил посещать музыкальные магазины – “Zip” на Курфюрстендамм или у “Gedächtniskirche”; с поднятым воротником, довольный, что его не узнают, он набирал пачку пластинок и уходил, и тут же покупатели бросались к прилавку: “Was hat Bowie gekauft?”[21]. Но продавцы, охраняя его личное пространство, не выдавали тайну.

И Боуи, и Джим высоко ценят берлинский период: Дэвид вспоминает «радость жизни, прекрасное чувство освобождения и исцеления», Джим говорит, что был «счастливее, чем когда-либо». В жизни обоих была простота и распорядок, «причем всегда, – отмечает Джим, – вела какая-то идея, мы старались чему-то научиться». Пока еще не было контракта на пластинку, у Джима был добавочный дисциплинирующий фактор: Боуи выдавал ему по десять марок в день, и он привык укладываться в эту сумму. Квартира, где жили Боуи, Джим и Коко, на Хауптштрассе, 155, располагалась в большом доме над магазином автозапчастей на двусторонней проезжей улице, усаженной деревьями. Квартира довольно элегантная, потолки высокие, но без особых примет, в Берлине этот стиль, первая половина 20 века, называют Altbau[22]; обстановка изящная, но минимальная. У Джима в комнате был простой матрас на полу и больше почти ничего. У Дэвида в основной комнате – множество книг и огромный рулон бумаги, на которой он делал заметки и записывал тексты; в другой комнате жил его сын Зоуи, в Берлине он пошел в школу. Квартира без особых примет и недорогая, что тоже хорошо: после дорогостоящего разрыва с «Мэйнмэном», перед очередной юридической битвой, Боуи надо было соблюдать аккуратность с финансами. Коко придирчиво следила за его расходами; однажды вечером в Мюнхене Лоран Тибо с изумлением наблюдал, как Коко распекает Боуи за новый джемпер, а он, всемирно известная рок-звезда, оправдывается: «Честное слово, всего двадцать марок!»

Хорошо и то, что в Шёнеберге было легко хранить анонимность. Целая россыпь баров и книжных магазинов, в десяти минутах ходьбы рынок под Матиас-кирхе (протестантской церковью св. Матфея), к северу, ближе к Ноллендорф-платц – «голубой» квартал, где до 1933 года проживал Кристофер Ишервуд; на станции метро (U-Bahn) – бронзовый памятник берлинским гомосексуалам, погибшим в концлагерях. По дороге – зловещий монолит бомбоубежища, не поддавшегося послевоенному сносу, теперь вокруг него построили современный жилой дом. По утрам Джим подолгу бродил в одиночку, проходя пешком многие мили, пока не истоптал этот город, как потом говорил, «своими ногами – каждый дюйм». Однажды вернулся с прогулки в большом возбуждении и поведал Дэвиду и Коко, что в одной из «дворовых мастерских», каких много было на задних дворах, – научился доить корову! В отличие от Дэвида он совершенно уверенно заходил один в бары и магазины, знакомился с людьми, болтал с ними по-английски или с помощью немногих известных ему немецких слов и смотрел, что получится. Вечерами Джим и Дэвид часто посещали антикварный развал на Винтерфельдплатц или ездили на S-Bahn (наземном метро) ужинать в Ваннзее, идиллическую с виду курортную местность на реке Хафель, где Гиммлер обнародовал проект «окончательного решения» еврейского вопроса. Однажды купили акриловые краски, и Дэвид показал Джиму, как грунтовать холст; целый день они занимались живописью, и потом еще не раз возвращались к этому занятию. Дэвид написал портрет Игги в стиле экспрессионистов, которых часто ходил смотреть в «Брюкке» – музей группы «Мост».