Игги Поп. Вскройся в кровь

Перед тем как Игги записал Lust For Life, Джим должен был пройти инициацию: самостоятельно снять квартиру. Тур в поддержку The Idiot закончился в Лос-Анджелесе, где он валялся на пляже, крутил роман с журналисткой Плезант Гейман и отвисал в “Whisky a Go-Go” – тут-то ему и стукнуло тридцать. Вернувшись в Берлин, Джим подписал договор аренды с Розой Морат, хозяйкой квартиры Дэвида Боуи. Казалось бы, невероятно, но Джим впервые сам, на свое имя, снял жилье на длительный срок и за собственные деньги – благодаря авансу от RCA (25 000 долларов), контракт с которыми был заключен в январе. Квартира находилась во внутреннем дворе того же дома 155 по Хауптштрассе: в таких скромных квартирах с чуть менее высокими потолками когда-то селили прислугу или размещали конторы. Всего 184 марки в месяц – дешево, ибо без горячей воды, что отлично подходило для новой жизни: никакой роскоши и много работы. Начало чего-то нового, и Джим Остерберг «чувствовал себя превосходно».

Для записи The Idiot студию снимал Дэвид Боуи, и он же, по словам Джима, владел мастер-лентами, то есть был в позиции силы. Теперь Джим считал, что Дэвиду надоел рок-н-ролльный балаган Игги, а самому Джиму «был уже поперек горла этот Боуи, так что были всякие трения». Но обоих вдохновлял новый проект, и взаимное раздражение все же сочеталось с уважением: как говорит Джим, «конфликты идейные, а не личные».

Тут же началось соревнование: кто больше песен напишет. Боуи позвонил Карлосу Аломару и попросил стать музыкальным директором группы, что в случае с братьями Сэйлс, да, наверное, и с самими Боуи и Игги, было все равно что укрощать крайне нервного чистокровного жеребца. Аломар с удовольствием взялся совладать с их, как он выразился, «безграничной разнузданностью»: по заказу включать и выключать неуемных Сэйлсов вряд ли получится, но в нужное русло их энергию направить все же можно.

И для Боуи, и для Игги Lust For Life стал первым чисто берлинским проектом, и берлинская атмосфера крепко въелась в самые бороздки этой пластинки. Оба, как и братья Сэйлс, уже погружались в пучину декаданса в Лос-Анджелесе, но в Калифорнии это была просто бесцельная саморастрата, а Берлин давал возможность обратить ее в искусство. В Берлине был другой, высший класс декаданса, он не высасывал энергию, а фокусировал. И при этом постоянное присутствие Берлинской стены; Карлос Аломар вспоминает, как прекрасно видно ее было из студии номер 3: прямо на уровне глаз будка с вооруженными солдатами, «а за ней – пустая мерзость, возможно, минные поля, и на горизонте силуэты зданий. Мрак, уныние и безнадежность». Это наложит отпечаток и на следующий альбом Боуи, “Heroes”, с его напряженной, колючей музыкой. Но на Lust For Life призрак Стены проявится в плотской страсти и радости – подобно тому, как Лондон и Берлин во время войны были затоплены сексуальной энергией. В этом аванпосте западного мира они, прежде всего Джим, нашли особенный, странноватый покой: «Я жил на коксе, гашише, красном вине, пиве и немецких сосисках, у меня была отдельная квартирка, я спал на раскладушке и принимал холодный душ». Да и Игги, по словам Тони Сэйлса, «выложился».

К началу записи в июне Дэвид уже подготовил несколько черновиков: что-то записал на кассету, что-то сыграл музыкантам на электропиано, но в студии все песни были радикально переработаны, а другие возникли с нуля. Тон задал заглавный трек; аккорды, с которых начинается “Lust For Life”, вдохновило стаккато немецкого духового оркестра с телеканала американских вооруженных сил, и песня, по словам Джима, была сочинена на укулеле в квартире Дэвида. За нее немедленно ухватился Хант Сэйлс, выдал узнаваемый жизнелюбивый ритм, и за ним потянулась вся команда. «К такому ритму контрапункт не сыграешь, – говорит Аломар. – Оставалось только следовать за ним». Такие ритмы еще с 80-х годов 19 века тарабанили на холмах севера Миссисипи освобожденные черные американцы, оповещая о празднике соседей на много миль вокруг.

Для Игги эта запись стала серьезным испытанием, проверкой, может ли он импровизировать тексты и мелодии так же быстро, как музыканты справляются со своими партиями. Но, как и заметил Тони Сэйлс, он действительно выложился. Текст “Lust For Life”, как вспоминают почти все, он будто из воздуха достал. Герой песни легко опознается как сам Игги, но в данном случае фигурирует под именем Джонни Йен – как персонаж Уильяма Берроуза из романа «Билет, который лопнул»; далее следует череда ярких образов, совершенно спонтанных. «Кто, кроме Игги, посмеет сказать: “I’ve had it in the ear before” (“Меня уже в ухо имели”)? – спрашивает Аломар. – Что он, черт, имеет в виду? Он в чем-то сомневается? Нет. А Дэвид сомневается, включать ли это в пластинку? Нет, черт возьми».