Игла

Но это же не повод для переживаний и сомнений. Сейчас перед ним стоит более масштабная задача и проблема. Что с ним могло случиться такое безобразное, от чего он слег на столь длительный период в больницу. Его в данный период не волнует физические последствия заболевания, его протекание и диагноз. Он даже полностью уверен, что чувствует себя полным сил и энергии. Даже с переизбытком, словно так хорошо после трудов праведных отдохнул. Вот как отразится сия кутерьма на его дальнейшей летной карьере.

— Ну, наконец-то, Саша, слава богу, проснулся! — в палату вошел в таком же белом халате, как и Рената, солидный высокий мужчина лет сорока азиатской, но симпатичной солидной внешности. — Я твой лечащий врач. Звать меня Рахиль Зайнулович. Будем знакомы, и теперь уже общаться будем посредством великого и могучего русского языка. А то до сих пор у нас был односторонний монолог. Мы ему все говорим, вопросы задаем, а он хотя бы для приличия промычал.

— Наверное, я спал, — улыбнулся Саша этому энергичному человеку в ответ.

— Да не наверное, а точно. И еще как крепко. Что и есть самое поразительное. Вот поэтому я и хочу сейчас с тобой на эту тему поговорить. Ты ведь даже Московских светил заинтересовал. Сам Архангельский соизволил посетить.

— А я разве мог что-нибудь ему любопытное рассказать? Какой интерес в спящем человеке?

— А вообще, ты хоть чего-нибудь помнишь? — как-то разочарованно спросил доктор.

— Нет. Совсем ничего. Только то, что мы уже собирались в самолет садиться. Потом меня кто-то позвал. Вот и все. А сон рассказывать совсем неинтересно.

— Снилось?

— Всякая дребедень. Как и обычно, что даже и говорить не о чем. Картинки, суета, беготня.

— Жалко. Ну, ладно, приходи в себя дальше. Мы еще потом с тобой пообщаемся.

Он ушел, а Саше вдруг стало тоскливо и печально. Жалко себя и всех погибших во сне. Про сон он никому не расскажет, а вот про боль, про ту очень сильную, жгучую, режущую, пробившую ему сердце и свалившую на перрон, рассказывать не хотелось по иным причинам. Он боялся, что доктора могут неправильно оценить его состояние и списать из авиации, с летной работы подчистую. А летаргический сон — так это вовсе не диагноз. Они сами в затруднении, и с такой новинкой столкнулись впервые. Можно даже без последствий свалить всю беду на козни бывшей жены, что довела молодое сердце до такого стресса.

Вот эту боль он помнил отчетливо, как сейчас. Словно сверло настойчиво и целенаправленно высверливалась в его сердце, грубо разрывая ткани и кроша мышцы. Боль была настолько сильной, что он даже кричать был не в силах. И еще, а может это просто так казалось, уж очень долго эта боль терзала тело, пока не наступил облегчающий сон. Но и сон окончательно не смог избавить от боли. Только на место физической пришла душевная. Поначалу ярость, злость, жажда крови и мщения, затем притупленное успокоение, отчаяние и чувство безысходности, словно попал он в этот плен, как в глубокую яму, не имеющую выхода.

И эти долгие годы одиночества с редкими и нежелательными встречами таких же скитальцев, как и он сам. Затем следовал короткий кровавый бой, заканчивающийся, разумеется, его победой. А иначе и быть не могло. Ведь он во сне, а, стало быть, непобедим. Ибо само его тело находилось под присмотром таких симпатичных медсестер, как Рената, а так же под наблюдением такого умного и опытного Равиля Зайнуловича. Потому-то во всех схватках он поражал противника любым оружием, которое просто попадалось под руку: камень, палка, металл, а так же личные зубы, когти и собственная сила.

— Нет, сон пусть остается с тобой, — сказал ему доктор при следующем посещении.

— Нет, а и в правду, Равиль Зайнулович. Вот иду по перрону, слышу крик, а потом пришла Рената. И все. А что вообще случилось со мной? Что-то серьезное?

— Да нет, сынок. Как раз у нас к тебе претензий нет. Даже кардиограмма исключительная, словно в космонавты готов. Ни одного лишнего зубка. Как у отдыхающего младенца. Вот это и есть самое удивительное. С каждым днем твое состояние просто улучшается. Такое может случиться лишь при употреблении живой воды.

— А летать я смогу, меня допустят? — набрался смелости и задал Саша самый волнующий его вопрос.

Жена была, и нет. Если уж так надо будет, так опять появится. А вот менять профессиональную деятельность не хотелось бы. Это же не так, как жену — пошел и поменял. Жениться по новой и то легче, чем сменить профессию. Одной учебы только лет на несколько. Кто же его учить будет? Маме он такой большой и больной не нужен. Не откажется, но самому не хочется навязываться. Уже давно стал взрослым и самостоятельным. И менять статус не желаю.