Игла

Но одна назойливая мыслишка немного мучила Сашу. Хоть он и отгонял ее, поскольку совершенно считал немыслимым и глупым обсуждать сон даже с самим собой. Но постоянно сверлила и надоедала. Саша не обвинял Войэра в его жестокости. Еще полностью не мог уловить причины такого прощения, но чувствовалось, что выполнял он такие мерзкие акты по принуждению, а не велению души. Задача стояла не простая: или ты их, или они тебя.

— Рената, — спросил Саша медсестру, когда та принесла ему в палату жиденький и очень мизерный обед, состоящий из куриного бульона с маленьким кусочком хлеба. — Ты случайно не в курсе про мою мать? Ей не сообщали про мою болезнь? Мне бы не хотелось ее волновать. Тем более, что все закончилось великолепно.

— Я уточню, если ты так хочешь, но, по-моему, мне так кажется, что никто не удосужился.

— Слава богу! А с чего ты так решила? Какие такие факты навели на эти суждения?

— Но друзья о тебе справлялись. Гриша, такой крупный мужик, приходил с веселым Мишей. Хорошие у тебя друзья. Так они мне и говорили, что с первого дня попадания в больницу, ты можешь считать себя холостым. Просто формальности уточнишь при выписке. Ой, может, все это зря говорю? — вдруг испугалась Рената.

— Нет, даже спасибо за радостную весть. Мы с ней давно уже врозь и порознь. Она к другому уходит, а я счастлив от таких ее маневров. Зачем мне протестовать, если сам не мог дождаться такого ее смелого и мудрого решения.

— Почему? Пару фингалов под глаз повесил бы ей, так сразу бы передумала.

— Я с тобой в корне не согласен, — улыбнулся Саша такому искреннему соучастию в его судьбе. — Любовь на цепи не удержишь. Поспешил я с женитьбой, вот и насмешил самого себя и все окружение. Головой думать надо было.

— Мама расстроиться?

— Нет, не успеет. Я ее еще не успел даже познакомить с невесткой. Не по ком расстраиваться.

Рената весело рассмеялась.

— Чудной ты. Не успел жениться, как разводишься. Так и будешь всю жизнь челноком жить, если не научишься держать нас, баб, в крепких руках. Женщины любят силу и страх. Если она знает, что уйти опасно, то и уходить ни к кому не будет. Любит, не любит — а стала женой, так будь ею пожизненно.

— Это у вас мусульман такие правила, — не согласился Саша. — Наши законы либеральней.

9

С О Н А П О К А Л И П С А

Войэр сидел в своем отсеке, плотно пристегнутый ремнями к креслу. И скучал, равнодушно наблюдая в монитор за прибывшим для легкого ремонта экипажем небольшого межпланетного корабля. Но это у него, скорее всего, вид был стороннего равнодушного наблюдателя. А фактически он углубился в далекие воспоминания. Все-таки каким-то образом воздействует этот воздух, пища, вода на его внутреннее душевное преобразование. Уже не ощущается той всепоглощающей ярости и ненависти к окружающим и себе подобным. Пропало желание при встречах сразу убить.

Злоба постепенно сменилась равнодушием, а от этого остается особенно в такие часы в мозгах некое пространство для воспоминаний и размышлений. До этого все мысли, желания и стремления направлены были на изыскания способов и методов, как выживания самому, так и возможностей выйти победителем в окружении вражески настроенных соплеменников. Точно такой эффект он наблюдал в глазах своих товарищей по заключению. Даже какие-то чувства дружбы и солидарности сал испытывать к ним, уже с нетерпением дожидаясь встречи после непродолжительных вынужденных разлук.

После расстыковки кораблей у них было масса работы, что на общение времени практически не оставалось. Много отнимал времени этот частый сон. Воздействие препаратов. Поэтому остатки бодрствования посвящались работе, восстановлению и расстановке с устранением нарушений и разрушений после посещения гостей. Им-то лишь бы привести себя в порядок, а после себя, скорее всего, догадывались, что есть, кому восстанавливать. Но, поскольку в их представлениях превалировало мнение, что станцию обслуживают роботы, то и отношение к порядку соответствовало. Какие могут быть отношения к машине.

Но Войэр, как и его напарники, равнодушно приводили в рабочее и нормальное бытовое состояние станцию, никак не реагируя на пренебрежительное отношение к своему повседневному труду. О каких чувствах можно рассуждать к случайно пролетавшим незнакомым чужестранцам. Если и наблюдали за транзитными пришельцами, то лишь по монитору. Видно специально их боксы были снабжены видеонаблюдением, чтобы кроме самих себя заключенные еще видели и посторонних, понимая, за кем и ради кого они трудятся.

Счет дням никто из них не вел и не обсуждал. Внешне для Центра, куда поступала информация об их психическом и физическом состоянии, они вели себя, как послушные исполнительные роботы. Проявлений нервозов не фиксировалось. Даже создавалось впечатление об успешном прохождении курса излечения. У несведущего могло возникнуть мнение, что исправление наступило, и пора пациентов приобщать к обществу нормальных членов общества.