Игнатий Лойола

Встретив Лойолу много лет назад в барселонской церкви, она поразилась его лицу, которое «светилось». Они приняли решение помогать этому человеку совместно с мужем, но очарованность Исабель явно была более сильной. Ее отношения с Игнатием можно назвать дружескими: он часто писал ей письма, подробно рассказывая о своей жизни.

В 1542 году Исабель овдовела. Более ничего не привязывало ее к Барселоне, и она решила переехать в Рим. К этому моменту орден Лойолы уже существовал, и Росер твердо вознамерилась вступить в него. Активная дама взяла с собой любимую подругу и верную служанку. Их она тоже планировала приобщить к монашеской жизни.

Игнатий отреагировал на эту новость довольно скептически и отказался принимать свою благодетельницу в Общество Иисуса. После этой неудачи подруга застеснялась и вернулась в Барселону. Но Исабель Росер не думала сдаваться. Она нашла другую компаньонку — итальянку Лукрецию да Бьядене и обратилась за помощью ни много ни мало к самому папе. В своем письме она умоляла понтифика велеть Игнатию принять ее обеты. Да-да, именно так, велеть и приказать. Самое интересное, что замысел дамы удался, хотя и не сразу. Письмо папе она написала в 1543 году, но лишь на Рождество 1545-го, как пишет отец Далмасес, «…три женщины преклонили колена перед алтарем в маленькой церкви Санта-Мария-делла-Страда в присутствии глубоко почитаемого ими магистра Игнатия и принесли торжественные обеты в Обществе Иисуса».

На протяжении всей книги неоднократно описывались события, когда все складывалось по желанию Лойолы. В этой же ситуации все шло вразрез с его желаниями: он вовсе не планировал в своем ордене женской ветви и наверняка был крайне раздосадован. Исабель Росер исполнила свое желание, но оказалась не готова к новой жизни. Игнатий поселил ее с подругами в обители Святой Марфы, там, где жили раскаявшиеся проститутки. Вероятно, этот факт даму весьма раздражил. Чем еще можно объяснить внезапно произошедшую в ней перемену? Всю жизнь Исабель Росер щедро помогала Лойоле, а, живя в обители, вдруг начала поговаривать, будто иезуиты присваивают ее имущество. Игнатий, сильно поднаторевший в разного рода разбирательствах, немедленно поднял все счета, которые всегда хранились в обществе крайне бережно. При проверке выявился неожиданный факт: орден потратил на содержание Росер и ее подруг на 150 дукатов больше суммы, внесенной барселонской дамой. Лойола доложил обо всем папе и получил от него разрешение освободить женщин от данных обетов.

Самое интересное, что Игнатию удалось каким-то удивительным образом сохранить дружеские отношения со своей благодетельницей. Она удалилась во францисканскую обитель и до самой смерти писала Иньиго письма, исполненные благодарности за духовное прозрение.

А неприятным инцидентом он со свойственной ему практичностью не преминул воспользоваться. После дела Исабель Росер папа Павел IV навсегда освободил орден от обязанности принимать под послушание женщин. Более мир не видел иезуиток, за исключением одного случая. 26 октября 1554 года Игнатий принял в свой орден дочь Карла V Иоанну Австрийскую, наложив на нее обязательство держать свое членство в строжайшей тайне.

При этом нельзя сказать, чтобы Лойола отказывал женщинам в праве на духовную жизнь. Он постоянно переписывался с монахинями, улаживал конфликты, случавшиеся в женских монастырях. Собрание его писем представительницам прекрасного пола так велико, что его издали отдельным томом. Также он проводил беседы с римскими проститутками и перевоспитал очень многих. Отдельно он заботился о дочерях падших женщин, стараясь обеспечить их работой, дабы они не пошли по материнским стопам.

Да и служение его началось, как мы помним, с посвящения себя и своего рыцарского оружия женщине, правда, наиглавнейшей из когда-либо живших на земле — Пресвятой Богородице.

Глава двадцать восьмая ПАЛОМНИК ВЕЧНОГО ГОРОДА

На протяжении всей книги мы обращались к «Автобиографии» Игнатия Лойолы, известной также под названием «Рассказ паломника о своей жизни». Это очень необычный текст. Написан он от третьего лица, и главный герой в ней — паломник. В этом произведении нет текучести мемуарного жанра, он то погружается в бездны духовных борений человека, то выныривает, скупо сообщая подробности внешней жизни, из которых вполне можно составить целый приключенческий роман.