Иголка в стоге сена

С яростным воем Флориан ударил. Дмитрий поднял над собой клинок, и сталь зазвенела о сталь. Второй удар поляка тоже не достиг цели. Оглушенный булавой, он был недостаточно силен и ловок, чтобы противостоять московиту. Шляхтича мутило, перед глазами у него плыли цветные круги.

Сделав неверный выпад, он потерял равновесие, и боярин встречным движением выбил саблю из его руки. Флориан бросился на врага с голыми руками, но удар кулаком в скулу поверг его навзничь. Бутурлин опустил клинок.

— Ну, что же ты остановился, варвар?! — исступленно выкрикнул Флориан, — убей меня, заруби! Тебе ведь хочется это сделать, так не сдерживай себя! Пока я жив, я всегда буду стоять на твоем пути!

— На пути к чему? — вопросил Бутурлин, с холодной яростью глядя в широко открытые, безумные глаза Флориана. — К убийце Корибута, который по твоей милости вот-вот скроется в Ливонии, откуда его уже никакими силами не достать?

Я-то, грешным делом, думал, что ты и твой дядя вредите мне из неприязни к Москве, а вы, как видно, с Волкичем заодно! То, что ты нынче делаешь, на руку лишь ему да тем силам, что стоят у него за спиной. Врагам не только Москвы, но и вашей Унии! Хоть это ты понимаешь?

Ненавидь меня, сколько душе угодно, но подумай о княжне Эвелине. Как ты будешь смотреть ей в глаза, если за время, что ты у меня отнял, убийца ее отца минует кордон и навсегда уйдет, от возмездия?!

Флориан дрогнул. Ревность и ненависть к московиту сыграли с ним, злую шутку, лишив на время способности трезво мыслить. С того мгновения, как он обрушил топор на щит московита, им владело лишь яростное желание расправиться с соперником, и он бился, как одержимый, не думая о последствиях.

Но при звуке имени Эвелины кровавая пелена спала с глаз шляхтича и на место ярости пришли страх и горький стыд.

Страх от того, что он мог потерять дружбу княжны, убив или ранив, Бутурлина, стыд от того, что, поддавшись чувствам, забыл о деле куда более важном, чем его личная ссора с московитом.

— Что ж, ты прав, боярин, — произнес он, с трудом поднимаясь на подгибающиеся, непослушные ноги, — сейчас не время для спора. Тем паче теперь, когда ты обвинил меня в пособничестве Волкичу! Но я знаю, как опровергнуть твои слова. Когда я приведу татя на аркане в Самбор, все узрят истину!

Флориан поднял с земли свое оружие, шатаясь, добрел до лошади, тяжело и неловко взгромоздился в высокое боевое седло.

— Послушай, шляхтич, не дури! — попытался отрезвить его Дмитрий. — Тебе сейчас не взять Волка, только голову зря сложишь!

— Что тебе до моей головы? — горько усмехнулся, обернувшись в седле, Флориан. — Уж кому-кому, а тебе меньше всех стоит заботиться о ее целости!

Он махнул рукой своим подчиненным, приказывая следовать за собой, дал шпоры коню и, покачиваясь в седле, поскакал по следам Волкича.

— Ох, уж эти мне «благородные»! — причмокнул языком Газда, глядя вслед удаляющимся полякам. — Ты гляди, чего лях вытворяет! Ужели в нем так сильна жажда славы, что он готов даже с ушибленной башкой гнаться за Волком?!

— Нет, брат Газда, — грустно вздохнул старый Тур, видящий и понимающий больше, чем его молодые спутники, — это не жажда славы, это — жажда смерти! Ты его глаза видел?

— Его нужно догнать! — бросил спутникам, поднимаясь в седло, Бутурлин. — Если он погибнет, грех ляжет на мою душу!

— А если не погибнет — ляжет на наши! — криво усмехнулся Чуприна. — Ты, видно забыл, боярин, что оный шляхтич нам ворог, как и все прочие паны…

— Что ж, значит, дальше я поеду один! — твердо произнес Дмитрий.

— Решил от нас отделаться, москаль? — хитро осклабился Газда. — Ан не выйдет! Раз уж мы тебе присягали, придется потерпеть какое-то время нашу братию!

— Было бы о чем спорить, — укоризненно покачал головой Тур, — забота нынче и у нас, и у шляхтича одна — изловить Волка. Так что, хотим мы того или нет, нам все одно придется догонять обоих…

— Тогда все за мной! — коротко приказал Бутурлин.

Глава 35

Боярин Волкич привстал в стременах, настороженно озираясь по сторонам. Земли, где можно было встретить конные разъезды Унии, остались далеко позади, но колкое, тревожное чувство опасности не отпускало беглеца, заставляя его то и дело оглядываться в сторону, откуда он шел.

Ему хотелось, как можно скорее преодолеть пустошь, отделявшую владения Унии от спасительных ливонских берегов. Но утомленные долгим ночным переходом кони плелись еле-еле, увязая в глубоком снегу, и ни шпоры, ни плеть не прибавляли им резвости.

Беглого татя утешало лишь то, что большая часть пути уже пройдена. До моря — рукой подать, а когда он с подручными ступит на прибрежную полосу, где волны, накатываясь на берег, слизали снег, лошади пойдут быстрее.

Волкич уже видел издали темную громаду ливонского пограничного замка, чьи угловатые очертания напоминали окрестным народам о былой мощи Орденских Владык.