Игорь Грабарь. Жизнь и творчество

Молодому художнику удалось добиться такого впечатления благодаря использованию особых приемов письма, характерных для дивизионистского метода разделения тонов. Он наносил чистые цвета отдельными плотными динамичными мазками на холст, создав тем самым особую светозарную монохромную живопись, передающую тонкие градации «белого на белом».

Грабарь в полной мере оценил преимущества такого способа изображения и на практике убедился, что по яркости и интенсивности живописи эта картина превосходит написанные им ранее. Он все ближе подходил к разработке своей индивидуальной манеры, определенной им как «умеренный дивизионизм»: колорит становился все светлее, а небольшие мазки все более динамичными. Найденные выразительные средства изображения осознавались художником как единственно возможные для верной передачи природы во всей ее трепетности и изменчивости. Он был убежден, что только средствами пленэрной живописи можно наиболее полно и убедительно воспроизвести эту реальную, постоянно меняющуюся жизнь природы, передать ее красочное богатство. И свой шедевр – картину-пейзаж «Февральская лазурь» (1904) – Грабарь создал не в мастерской, а на природе, стойко перенося зимний холод и все неудобства, связанные с работой зимой на открытом воздухе. Это был настоящий художнический подвиг, сопряженный с наивысшим напряжением духовных и физических сил. Грабарь вспоминал:

«Настали чудесные солнечные февральские дни. Утром, как всегда, я вышел побродить вокруг усадьбы и понаблюдать. В природе творилось нечто необычное, казалось, что она праздновала какой-то небывалый праздник, – праздник лазоревого неба, жемчужных берез, коралловых веток и сапфировых теней на сиреневом снегу. Я стоял около дивного экземпляра березы, редкостного по ритмическому строению ветвей. Заглядевшись на нее, я уронил палку и нагнулся, чтобы ее поднять. Когда я взглянул на верхушку березы снизу, с поверхности снега, я обомлел от открывшегося передо мною зрелища фантастической красоты: какие-то перезвоны и перекликания всех цветов радуги, объединенных голубой эмалью неба. “Если бы хоть десятую долю этой красоты передать, то и то это будет бесподобно”, – подумал я. <…> Февраль стоял изумительный. Ночью подмораживало, и снег не сдавал. Солнце светило ежедневно, и мне посчастливилось писать подряд без перерыва и перемены погоды около двух с лишним недель, пока я не кончил картину целиком на натуре»[52].

Изысканная живопись «Февральской лазури» с разобранной на небольшие мазки динамичной красочной фактурой создает множество нюансов с тончайшими переходами цвета. Взгляд зрителя одновременно воспринимает как полнозвучную гармонию общего колористического решения, так и отдельные небольшие пятна цвета. Композиция отличается большой пространственной глубиной и монументальностью. Это впечатление достигается благодаря насыщенному цвету переднего плана, что визуально «отодвигает» выдержанные в более светлых тонах деревья в глубину холста, а также выбранной художником низкой точкой зрения для работы. Грабарь распорядился вырыть в глубоком снегу глубокий ров, где мог свободно встать с этюдником, чтобы обозревать открывающийся вид снизу. Так ему удалось добиться особого эффекта «парения» деревьев в пространстве картины, бирюзово-золотистый тон которой убедительно воссоздает атмосферу солнечного зимнего утра. Акцентирование светотеневых и цветовых нюансов мощно и торжественно наделяет пейзаж высоко звучащей мажорной нотой. Художник понимал, что создал одно из лучших своих произведений.