Игорь Северянин

«Прибыл в Софию известный русский поэт Игорь Северянин. Сегодня он прочтёт лекцию на тему: “‘Путь к вечным розам’ (русская поэзия начала XX века)”. В среду в Славянском обществе будет вечер поэзии. Северянин прочтёт стихотворные посвящения Болгарии. Из Софии он поедет в Кишинёв, где он редактирует журнал “Золотой петушок”, в котором сотрудничают Куприн, Бальмонт, Тэффи, Бунин и др.».

Северянин получил номера журнала «Листопад», в котором публиковались его стихи на русском языке (1931, книги 7—8) и части его воспоминаний «Уснувшие вёсны» (1931, книги 7—8; 1932, книги 9—10).

На память о встречах с Чукаловым Северянин написал сонет в дополнение к сборнику «Медальоны»:

Избрал он русский для стихов язык,
Он, сердце чьё звенело мандолиной.
Он в Петербурге грезил роз долиной,
Которою прославлен Казанлык...

(Тойла, 1934, 5 сентября)

Переписка с ним продолжалась в 1932—1938 годах (12 писем), позволяя высказать всё, что волновало, ощутить понимание и сочувствие, так необходимые поэту.

«Тойла, 13.VII. 1938 г.

Дорогой Савва Константинович!

Получив это письмо, не подумайте, что мы могли позабыть когда-нибудь дорогую Надежду Захаровну и Вас. Нет, конечно, этого не произошло, а только уж очень грустно наша жизнь за последние годы сложилась, поэтому просто писать не хотелось, чтобы не огорчать Вас своими невзгодами. Достаточно сказать, что с июня 1934 года мы сидим здесь безвыездно пятый год, что работы абсолютно никакой нет нигде, что здоровье наше никуда не годится, что нуждаемся мы ужасно. Фелисса Михайловна перенесла весною 1936 года сильное воспаление почек и с тех пор стала форменным инвалидом. Не может больше поднять ни малейшей тяжести, не может даже слегка промочить ног: сразу же начинается жар и такие боли, что приходится кричать. Здоровье своё она потеряла на работе, где прослужила около года, чтобы помочь мне и сыну. А у меня сердце никуда не годится, болит жгуче, безумные боли в голове и слепой кишке. Сын Вакх (ему 16 лет) окончил шестиклассное начальное училище, год учился в ремесленном, а теперь уже второй год будет учиться, — если это удастся только, — в Государственном техническом училище с пятилетним курсом, после чего он мог бы получить место мастера на заводе с ежемесячным окладом до 50 долларов. До сих пор мы кое-как его поддерживали, но теперь, увы, уже лишены всякой возможности платить за его пансион в Таллине (Ревеле) около 12 долларов в месяц, поэтому, видимо, ему придётся покинуть блестяще проходимое им училище и сесть без работы и без знаний в деревне и погубить свою карьеру. Ужасно это тем более, что Вакх — мальчик хороший, добрый, способный и совестливый и обещал, когда окончит школу, и Фелиссу Михайловну и меня пожизненно поддерживать. Итак, лишая его образования, мы губим невольно и его молодую жизнь и обрекаем себя в старости на позор и нужду и голод. Что касается голода, он часто за эти годы нам был знаком, и сейчас, например, когда я пишу Вам это письмо, мы уже вторую неделю питаемся исключительно картошкой с крупной (кристалликами) солью... Прибегаем, обессиленные, измученные, к Вашей сердечности и доброте: поддержите чем можете, спасите наши три жизни, — мы просто гибнем от людской суровости и бессердечия. Зная и помня Вашу постоянную заботливость и доброту, обращаемся к Вам. Болгария — родственная страна, тепло в своё время нас принимавшая у себя, она, верим, не оставит нас и теперь. Я ведь и поэтов её переводил несколько раз. Обращаться больше не к кому: вокруг с каждым днём всё более звереющий мир и убивающее душу равнодушье.

Напишите нам подробнее о своей жизни, о новостях болгарских. Мы — как на острове: ничего не знаем, никого не видим. Зимою встретил в Таллине Райчева. Он купил у меня пару моих книг и чуточку этим поддержал меня. К сожалению, новых книг я не выпускаю: не для кого и не на что.

Крепко целую и обнимаю Вас.

Ф. М. и я сердечно Над. Зах. и Вас приветствуем. Как хотелось бы нам снова в Болгарию попасть и провести месяц-другой у св. Иоанна на Риле горной!

Всегда Вас любящий и уважающий

Игорь Северянин».

«Адриатическая бирюза»

Вернувшись из первой поездки в Болгарию через Югославию, Северянин 1 января 1932 года возвращается в Тойлу, где так «своеобразно очаровательно». В письме Августе Барановой от 5 мая пишет: «Теперь до осени засел в деревне. Ловлю осенних лососок, поймал уже 9 штук: З'А, 2'А, 1%, \¹Л, 1 и три по Vi ф[унта]. Одна, — фунтов в 7, сорвалась, это очень досадно. Но она порвала себе губу».