Игорь Святославич

Бились так день, бились так другой,
Третьего дня к полудню
Рухнули стяги Игоревы.
Тут-то братья разлучились
На брегу быстрой Каялы;
Тут кровавого вина недостало,
Тут пир окончили храбрые русичи:
Сватов напоили,
А сами полегли
За землю Русскую.
Никнет трава жалобами,
А древо со скорбью к земле преклонилось.
Уже ведь, братия, невеселые годы настали,
Уже пустыни силу прикрыли.
Встала обида в силах Дажьбожа внука,
Вступила девою на землю Трояню,
Всплеснула лебяжьими крылами
В синем море у Дона;
Плескаясь, спугнула время доброе.
Князьям от поганых сгинуть усобицами,
Прорекал ведь брат брату:
«Се мое, а се мое тоже».
И начали князья про малое молвить: «это великое»,
Стали сами на себя крамолу ковать,
А поганые со всех стран
Приходили с победами на землю Русскую.
О, далече залетел сокол, птиц бия, —
К морю.
А Игорева храброго полка не воскресить.
По нем кличет Карна, и Жля [22]
Скакнула по Русской земле,
Отмыкая огнь людям в пламенном роге.
Жены русские заплакали,
Говоря:
«Уже нам своих милых лад
Ни в мысли не мыслить,
Ни в думах не думать,
Ни очами не взглянуть,
А злата-серебра не потрогать и малости!»
И застонал, братия, Киев во скорби,
А Чернигов в напастях.
Тоска разлилась по Русской земле,
Печаль бурно течет средь земли Русской.
А князи сами на себя крамолу ковали,
А поганые сами, с победами
Нападая на Русскую землю,
Дань сбирали по белке со двора.
...
Тут немцы и венедицы,
Тут греки и морава <…>
Корят князя Игоря,
Что погрузил добро на дно Каялы,
Реке половецкой русского злата насыпавши.
Тут Игорь князь пересел из седла злата
В седло кощеево.
Уныние градским забралам [23],
А веселье поникло.

Между тем Святослав Всеволодович пока ничего о происшедшем не знал. Он возвращался на юг по Десне в ладьях с набранными в Вятичах воинами, и у Новгорода-Северского ему сообщили, что Святославичи втайне от него выступили против половцев. Святославу это было «нелюбо», но поделать он ничего не мог и продолжил путь к Чернигову. Здесь он и получил весть о поражении на Каяле. Выслушав Беловолода, Святослав прослезился и со вздохом сказал: «О любимые мои братья, сыновья и мужи земли Русской! Дал мне Бог стеснить поганых, но не удержать юности. Отворили ворота на Русскую землю! Воля Господня да будет обо всём. И как жаловался я на Игоря, так ныне жаль мне более Игоря, брата моего».

Чтобы не оставлять земли без князя и прикрыть их на случай вторжения, Святослав отправил в Посемье своих старших сыновей Олега и Владимира. Они и объявили жителям северских уделов о разгроме их князя. «И пришли в смятение города Посемские, и были скорбь и горе лютое, каких никогда не бывало, во всем Посемье, и в Новгороде-Северском, и по всей волости Черниговской: князья в плену, дружина в плену или перебита… Многие тогда отрекались душ своих, жалея князей своих». Скорбь, естественно, поселилась и в знатных домах. Такого поражения от внешнего врага не было давно — а может, не было вовсе: в плену на чужбине оказались пятеро Рюриковичей, многие боярские роды недосчитались своих членов. «Все князья… возопили с плачем и стенанием».