Игорь Святославич

Двенадцать лет — для древнего руса пора вступления во взрослую жизнь, время первых походов. Былинный Волх «стал себе… дружину прибирать». Так было и в христианское время. Владимир Мономах свой первый поход совершил в этом возрасте. Впрочем, в удельную эпоху этот возраст сдвигался по обстоятельствам. Олегу Святославичу, когда он сопровождал отца в походах 1147—1149 годов, еще не исполнилось двенадцати. Игорь Святославич был впервые взят отцом на княжеский снем в семь лет. Завершался этот переходный период в 15 лет, когда молодой воин считался уже годным и для войны, и для предводительства в ней, и для вступления в брак. Впрочем, в XII веке браки могли заключаться по необходимости, обычно политической, и в более нежном возрасте. Как было сказано, первую жену-половчанку Святославу Ольговичу отец взял в весьма юные его годы. Олег Святославич женился на дочери Юрия Долгорукого, будучи не старше тринадцати лет.

В печорском варианте былины о Волхе мать просит у Бога (конечно, уже христианского) для сына «достоинств», имевшихся у разных героев былинного эпоса:

Тулово ему бы Святогорово…
Да сила Самсона Колыбановиця…
Да конь бы Ильи, Ильи Муромца…
Кафтан бы ему Дюка Степановиця…
Сапожки Чурила бы Пленковича…
Шапка Кузенка Сибирчаженина…
Руковичи Казарина Петровиця…
Сметка Олешинынь Поповича…
Вешво Добрыни Микитиця…^{136}

Это настоящий смотр древних геооических добродетелей, где богатырские стать и сила встают в один ряд с конем и одеждой, а те, в свой черед, со сметкой и вежеством. По духу этот записанный в Новое время текст принадлежит давно ушедшей эпохе, что подтверждается дальнейшим описанием постижения Волхом оборотнической «мудрости».

Крещение Руси изменило многое, но кое-что осталось неизменным. Уходили древние верования в магическую силу вождей, но сохранялась обязанность биться за свою землю и вести в бой других. Однако появилось и новое, в частности долг знатного человека править крещеным людом в мирное время и стремиться мир сохранить, просвещать подданных и являть собой пример христианского благочестия. В этом смысле, особенно в княжеских семьях, произошло некоторое сближение традиций воспитания детей обоего пола; и мальчиков, и девочек готовили к правлению, наставляли в вере, в законах, в правилах поведения и обучали иностранным языкам.

Уже Владимир Святославич в конце X века основал в Киеве первую школу. Дело это было настолько необычное, что детей пришлось едва ли не силой отрывать от родителей — знатных людей, «нарочитой чади». Ярослав Мудрый открыл школу в Новгороде для детей знати и духовенства. В его правление школы при храмах возникают по всем городам Руси—к примеру, даже в небольшом Курске, где рос сын княжеского наместника, будущий святой Феодосии Печерский. Обучение было, во всяком случае для большинства, необязательным — Феодосии сам просил родителей отдать его «на учение божественных книг»^{137}.

В «программу» древнейших русских школ входило изучение славянской грамоты, Священного Писания, богослужения и, видимо, греческого языка. Княжеские дети обучались на дому, и их образование и самообразование могли быть гораздо шире — в зависимости от наклонностей и способностей. Так, отец Владимира Мономаха Всеволод Ярославич знал пять языков. Как обстояло с этим дело в роду Ольговичей, неизвестно. Однако, вероятнее всего, княжичи сызмальства знали как минимум языки своих матерей, мачех и бабок. Святослав Ольгович и его дети должны были более или менее владеть половецким, родным языком Осолуковны и ее степной родни. Должно быть, в чернигово-северском доме не забывали и разговорный греческий — язык Феофано Музалон.

О моральных ценностях, теперь сызмальства прививавшихся (по крайней мере в идеале) знатным людям, позволяет судить «Поучение» Владимира Мономаха. Теперь на смену древним воинским добродетелям приходят в качестве главных добродетели христианские: «Во-первых, Бога ради и души своей страх имейте Божий в сердце своем и милостыню творите нескудную — ведь это начало всякому добру». «Как Василий (святитель Василий Великий. — С. А.) учил, собрав юношей: иметь душу чистую, неоскверненную, тело худое, беседу кроткую и соблюдать слово Господне». «Мы, люди, грешные и смертные, если нам зло сотворят, то хотим и пожрать, и кровь пролить сразу же; а Господь наш, владея и жизнью, и смертью, согрешения наши выше голов наших терпит вновь и вновь всю жизнь нашу. Как отец, чадо свое любя, бьет и обратно привлекает к себе, так и Господь наш показал нам победу над врагами: тремя делами добрыми избыть врага и победить его — покаянием, слезами и милостыней».