Игоряша 'Золотая рыбка'

"Точка, - обожгло Игоряшу. - Второй регистр исчерпан". И тут же в комнате что-то ухнуло, просело, пахнуло юфтью и тяжело скрипнуло. Игоряша, сверкая белками глаз, обернулся. В углу стопкой - друг на друге - лежали три роскошных чемодана из крокодиловой кожи, перетянутых ремнями.

Бросился к ним Игоряша, дрожащими руками расстегнул ремни, щелкнул золочеными замочками, откинул крышку верхнего чемодана. О-о-о!.. Как в сказке - плотные ряды тугих пачек. Некоторые сторублевки новенькие, другие - потертые уже, но ведь настоящие, гознаковские. Пальцы рванули одну из пачек, посыпались на пол палевые купюры, и повалился Игоряша в обмороке, успев, однако, прохрипеть: "Новую Золотую Рыбку!.. Биомодуль!.. Еще!.."

Через полчаса Игоряша благополучно очнулся. Чего нельзя сказать о ряде лиц, живших до поры относительно спокойно в разных краях и республиках страны. Но не будем их опрометчиво жалеть. В тот день у двух десятков крупных спекулянтов приключились инфаркты, восьмерых валютчиков разбил инсульт, а три матерых подпольных ювелира покончили с собой. Если бы все они пережили удар и поделились друг с другом горем, то оказалось бы, что у них непостижимым образом были изъяты в совокупности 10.000.000 рублей.

Плюс три новеньких аргентинских чемодана, которые продавец московского галантерейного магазина N_141, что по улице Народного Ополчения, Сидор Ипатьевич Дыбин безмятежно присвоил, собираясь с женой и дочкой отправиться в очередной отпуск в Пицунду, в ведомственный санаторий для ветеранов дегустационного цеха.

Т_Р_Ю_К_А_Ч_Е_С_Т_В_О

Глава "Т",

подаренная автору гением рапидной новеллы Р.Нерголиным

Тут надо сказать, что собирались мы всегда исключительно мужской компанией. Были среди нас и женатые, и разведенные, и холостые, и женатые вторично, и никто, конечно, ничего против женщин не имел, но негласное правило было все же такое: "Только джентльмены".

Собирались - где когда придется. То у Шушуни Майского, талантливого филографа и литературного дуэлянта, то в коммуналке у пожарника Бориса Бруденко, мастера по сюжетам и женского любимца, то в роскошных высокопотолочных апартаментах редактора научно-культурного журнала Гака Чукова, сына двух академиков, то в набитой книгами двухкомнатной квартире филолога Паладина (Ладика) Гриммова, литературного каратиста, то у вольного переводчика с португальского Володи Набакова, любителя баснословной электромузыкальной техники и специалиста по убыточным гешефтам... Да что и говорить - двенадцать нас было, близких по духу друзей, удачливых в выборе призвания, менее удачливых в укладе личной жизни и уж вовсе далеких от удачи в смысле литературного признания.

Игоряша был тринадцатым, и у него мы не собирались ни разу. Мы даже не знали толком, где он живет. Раз как-то Игоряша-второй упомянул Сивцев Вражек, месяца через два обмолвился насчет Строгино: мол, улица такая-то, дом и квартира такие-то. Наш психолог Герард Экудянов - человек, ленивый на хождение по редакциям, но неизменно скорый на дружеское участие, однажды не поленился, съездил в Строгино. Игоряша не объявился на очередном сборище, и Герард, вообразив, что он болен, помчался навещать. После часа блужданий нужную улицу он нашел, нашел и дом, затерявшийся среди белобетонных близнецов. Но с квартирой вышла престранная история. На площадке оказалось четыре квартиры с одним и тем же - вроде бы Игоряшиным - номером. И из всех дверей выходил на звонок один и тот же человек гигантских размеров - усатый грузин в майке клеш и трусах галифе, раздраженно повторявший, что его фамилия Сармисегетузидзе и никаких Игоряш он знать не знает. На четвертой и последней попытке Герарда обрести Игоряшу грузин Сармисегетузидзе рассвирепел и спустил потерявшегося Экудянова с лестницы. Визит оставил у Герарда неприятные, но очень смутные воспоминания - лишь дикая грузино-дакская фамилия въелась в сознание, - и от поисков Игоряши мы с той поры отказались. На наши сборища он являлся всегда без приглашения, безошибочно угадывая место и время.

И не болел, как выяснилось, никогда.

С Игоряшиным телефоном тоже было занятно. Никто из нас не знал его. Но бывало, когда филансер Никита Котляренко - умелый компилятор иностранной прессы, летописец и ктитор нашего кружка - садился у телефона и начинал обзванивать всех, чтобы назначить очередную встречу: набирал номер физика-ядерщика Петра Кровского - покорителя "черных дыр", или номер художника-шрифтовика Булата Аникаева, филигранного резчика по сандаловому дереву и сочинителя рассказов в стиле "шпрух", или номер замученного эфиром телережиссера Рубенида Нерголина, автора нашумевшей передачи "ХХХ век", - в трубке вдруг раздавался характерный, слегка заикающийся голос Игоряши: "П-привет, ст-тарик! К-как хорошо, чт-то т-ты мне зв-звонишь. Т-ты прямо т-телепат! Я т-только собрался набрать т-твой номер, - а т-ты т-тут к-как т-тут. К-когда соб-бираемся? Не п-пятого ли? Я т-так и з-знал. Не у Лад-дика ли? От-ткуда мне из-звестно? Инт-туиция, ст-таричок!..."