Игра ангела

Кристина наклонила голову и посмотрела на меня. Она выглядела опустошенной, как будто душу ее порвали в клочья. Я крепко сжал ее в объятиях и поцеловал в лоб. Дождь все еще хлестал в окна. Очутившись в плену у сереньких и тусклых сумерек безжизненного рассвета, я вдруг подумал, что мы тонем.

39

В то утро я бросил работу для патрона. Пока Кристина спала, я поднялся в кабинет и положил папку со всеми черновиками, заметками и материалами к проекту в старый кофр, стоявший у стены. Первым порывом было сжечь бумаги, но у меня не хватило силы воли. Меня никогда не покидало ощущение, что написанные вещи, которыми отмечен мой жизненный путь, составляли часть моего существа. Обычные люди производят на свет детей. Мы, писатели, создаем книги. Мы обречены вкладывать в них душу, хотя книги редко платят благодарностью. Мы обречены умирать на их страницах, и порой случается так, что мы позволяем им в конце концов отобрать у нас жизнь. Из всех странных созданий из бумаги и чернил, которыми я населил наш убогий мир, детище, сотворенное на заказ по обету патрону, получилось самым гротескным. Этот плод целиком и полностью, до последней страницы, заслуживал огня, и ничего иного, но вопреки всему он оставался плотью от плоти моей, и я не нашел в себе мужества уничтожить его. Я оставил рукопись на дне кофра и вышел из кабинета, весьма огорченный, даже пристыженный собственной трусостью, а также отеческими чувствами, которые мне внушала эта дьявольская работа. Возможно, патрон оценил бы иронию ситуации, но лично меня от этой двойственности просто тошнило.

Кристина проспала добрую половину дня. Я воспользовался моментом и выскочил в молочную лавку, расположенную рядом с рынком, чтобы купить молока, хлеба и сыра. Дождь наконец закончился, но на мостовых стояли лужи, и сырость в воздухе была осязаемой на ощупь, как холодная пыль. Она впитывалась в одежду и пробирала до костей. Дожидаясь своей очереди у молочного прилавка, я спиной почувствовал, будто кто-то наблюдает за мной. Когда я снова вышел на улицу и переходил бульвар Борн, то оглянулся через плечо и заметил, что за мной по пятам следует мальчик не старше пяти лет. Я замедлил шаг и посмотрел на него в упор. Мальчик застыл на месте и стойко выдержал мой взгляд.

— Не бойся, — обратился я к нему. — Иди сюда.

Мальчик сделал несколько шагов вперед и замер в паре метров от меня. Ребенок был бледен до синевы, словно никогда не видел солнечного света. Он был в черном, и на ногах сверкали новые лакированные ботинки. Глаза у него тоже были темные, из-за расширенных зрачков белки едва угадывались.

— Как тебя зовут? — спросил я.

Мальчик улыбнулся и поманил меня пальцем. Я собирался к нему подойти, но он бросился бежать и вскоре затерялся на бульваре Борн.

Возвратившись домой, я нашел в двери портала конверт. Сургучная печать с оттиском ангела еще не высохла. Я огляделся по сторонам, но никого на улице не увидел. Я вошел и запер за собой дверь на два оборота. Остановившись у подножия лестницы, я распечатал конверт.

Любезный друг,

глубоко сожалею, что Вы не смогли встретиться со мной ночью. Надеюсь, Вы в добром здравии и с Вами не произошло ничего непредвиденного или бедственного. Я огорчен, что лишился удовольствия насладиться Вашим обществом, но надеюсь и верю, что, какова бы ни была причина, помешавшая Вам составить мне компанию, проблема найдет быстрое и благополучное разрешение и в следующий раз обстоятельства сложатся более благоприятно, позволив нам увидеться. Дела вынуждают меня покинуть город на несколько дней, но как только я вернусь, немедленно дам Вам знать. С нетерпением ожидая известий о Вас и о достигнутых успехах в нашем совместном проекте, как всегда, с уважением, искренне Ваш,

Андреас Корелли.

Я скомкал письмо и затолкал его в карман. В квартиру я вошел на цыпочках и тихо прикрыл дверь. Заглянув в спальню, я убедился, что Кристина по-прежнему спит. Я отправился на кухню сварить кофе и приготовить легкий завтрак. Вскоре за спиной послышались шаги Кристины. Она смотрела на меня с порога, одетая в мой старый свитер, прикрывавший ее до середины бедер. Волосы у нее были спутаны, глаза подпухли. На губах и скулах выделялись темные кровоподтеки от ударов, как после жестокой драки. Она избегала смотреть мне в глаза.

— Прости, — пробормотала она.

— Ты голодна? — спросил я.