Игра ангела

Мой голос вернулся эхом. Пожав плечами, я взглянул на часы, стоявшие в одном из библиотечных шкафов в галерее. Было без малого девять утра. Я подумал, что Кристина вышла за покупками. Избалованная образом жизни на Педральбес, где обязанность следить за дверями и замками возлагалась на слуг, она оставила дверь открытой. Я решил, пока дожидаюсь Кристину, полежать на диване в галерее. Солнце вливалось сквозь окна — чистое и ослепительное зимнее солнце, — навевая негу. Я смежил веки и стал размышлять, что мне нужно взять с собой из багажа. Я полжизни провел в окружении всех этих вещей и теперь, когда предстояло с ними распроститься, не мог составить даже коротенький список самых необходимых предметов. Постепенно, сам того не осознавая, убаюканный теплыми лучами солнца и робкими надеждами, я безмятежно заснул.

Проснувшись, я посмотрел на часы в библиотеке. Они показывали половину первого дня. До отправления поезда оставалось всего полчаса. Я стремительно вскочил и помчался в спальню.

— Кристина?

На сей раз я обследовал весь дом, комната за комнатой, и наконец поднялся в кабинет. Там было пусто, но мне почудился странный запах, витавший в комнате. Пахло фосфором. В воздухе повисло еле заметное кружево голубоватых нитей дыма, пойманное в ловушку света, падавшего из окна. Я прошелся по кабинету и обнаружил на полу две горелые спички. Охваченный внезапной тревогой, я бросился к кофру. Опустившись на колени, я поднял крышку и вздохнул с облегчением. Папка с рукописью лежала на месте. Я собирался захлопнуть кофр, как вдруг заметил, что бант, которым были завязаны красные тесемки на папке, распущен. Я схватил папку и открыл. Проверив содержимое, я убедился, что ничего не пропало. Я снова закрыл папку, завязав ее теперь двойным узлом, и бросил обратно в кофр. Закрыв его, я опять спустился вниз. В галерее я сел в кресло, повернутое к длинному коридору, который вел к входной двери, и приготовился ждать. Минуты безжалостно утекали в небытие.

Постепенно смысл происходящего стал проникать в сознание, и все вокруг поплыло. Желание верить и доверять обернулось горечью и разочарованием. Вскоре я услышал, как колокола церкви Санта-Мария бьют два часа. Поезд на Париж уже ушел, а Кристина так и не появилась. И тогда я понял окончательно, что она ушла, и то короткое время, что мы провели вместе, было всего лишь миражом. Я посмотрел в окно. Яркий солнечный день больше не окрашивался радужными тонами. Я рисовал в воображении картину, как она возвращается на виллу «Гелиос» в надежные объятия Педро Видаля. Я чувствовал, как постепенно от гнева закипает кровь, и посмеялся над собой и своими нелепыми надеждами. Я сидел, не в силах пошевелиться, и смотрел, как город тускнеет с наступлением сумерек и удлиняются тени на полу кабинета. Я встал и подошел к окну. Открыв его настежь, я высунулся наружу. Подо мной зияла пропасть. Достаточно глубокая пропасть, чтобы раздробить кости, превратив их в кинжалы, пронзающие плоть, и погасить искру жизни в луже крови в патио. Я размышлял, будет ли боль такой ужасной, как мне представлялось, и хватит ли силы удара, чтобы оглушить все чувства и подарить быструю и необратимую смерть.

И вдруг послышались удары в дверь. Один, второй, третий. Громкие и настойчивые. Я повернулся, еще не освободившись до конца от наваждения. Постучали снова. Кто-то ломился в дверь. Сердце чуть не выпрыгнуло у меня из груди, и я ринулся вниз по лестнице, не сомневаясь, что вернулась Кристина, что произошло непредвиденное и она просто задержалась. И мои жалкие, презренные, злобные измышления абсолютно беспочвенны, и, несмотря ни на что, сегодняшний день все-таки был первым днем обетованной жизни. Я подбежал к двери и распахнул ее. Она стояла там, в полумраке, одетая во что-то белое. Я рванулся обнять ее, но потом увидел лицо, залитое слезами, и осознал, что эта женщина не Кристина.

— Давид, — прошептала Исабелла дрожащим голосом. — Сеньор Семпере умер.

Действие третье Игра ангела

1

Уже стемнело, когда мы подошли к книжной лавке. Золотистое сияние потеснило сизую ночную тень у дверей «Семпере и сыновья», где собралось около сотни человек, державших в руках горящие свечи. Одни молча плакали, другие переглядывались, не находя слов. Некоторых я узнал в лицо. Это были друзья и покупатели Семпере, люди, кому старый библиофил дарил книги, читатели, пристрастившиеся к чтению с его подачи. По мере того как скорбная новость распространялась по кварталу, армия друзей и читателей увеличивалась. Никто не мог поверить, что сеньор Семпере умер.