Игра бабочек

– Пусть будут розами шипы для всех поклонников твоих,

 И как дурман, твои враги пусть отвергают сладкий мед…

Через мгновение иноземец добавил с грустной улыбкой.

– Рудаки.

Что означало это слово, она не знала. Возможно, так звали автора красивых строк, но переспрашивать казалось глупо и стыдно. Пожалуй, теперь Дана уже точно растерялась и поймала себя на неприятном желании убрать темные стекла прочь и проверить, что на самом деле таилось в глазах незнакомца.

– Наш гость обладает магическим слогом.

К счастью, голос незаметно подошедшего Мартина вырвал ее из колдовства непонятных слов.

Философ как всегда не скрывал настроения некой возвышенности и будто распространял вокруг невидимую, но вполне ощутимую ауру романтики и хорошего настроения.

Может быть, именно это настроение, желание отодвинуться подальше от странного жара, буквально рвущегося сквозь темный силуэт незнакомца, позволила ей обронить фразу, давно не дающую ей покоя:

– Прошу прощения, дорогой друг.

Как она научилась говорить за время пребывания в этом мире! Слова рождались подобно течению широкой реки, спокойно и плавно. Это было похоже на пение по нотам. И вдвойне приятно было разговаривать на таком языке именно с Мартином.

– Прошу прощения.

Это было глупо, по-детски.

– Вы знаете, Мартин, я всегда представляла настоящего философа по-другому. Только прошу, не обижайтесь на меня, но философ в моем представлении должен быть…

– Угрюмым?

– Серьезным.

– Нелюдимым?

– Задумчивым.

– Сухим?

– Ну, даже не знаю. Но вы же такой приятный, общительный и…

– Не заумный?

Дана улыбнулась и покачала головой, стараясь забыть о мерцающей тени за спиной. Она с удовольствием приняла протянутую руку и собралась уже двинуться вниз по ступенькам. Но голос, прозвучавший за плечами, заставил вновь замереть.

– Ваш друг наверняка принадлежит к школе греческих философов- эпикурейцев. Он не похож на мрачных гениев-германцев, вечно пугающих людской род сумерками богов или скорым Рагнареком. Они в последнее время заполонили европейские университеты своими кислыми физиономиями и толстыми томами северных пророчеств.

Некоторое время она с недоумением смотрела в веселые глаза Мартина и, выпрямив спину, изо всех сил старалась не оборачиваться. Знаток восточной поэзии так и не успел представиться, а она повернулась к нему спиной. Кем бы ни был этот маг, откровенно и по-хамски игнорировать его казалось не самым красивым поступком. Ее начала разбирать досада и, стоя здесь, между этими абсолютно разными мужчинами, Девона вдруг ощутила, что весь этот день был совершенно испорчен. И что сейчас он окажется испорчен еще сильнее.

Она не знала, как следует поступить и, словно подслушав это смятение мыслей, закружившихся в хаотичном танце, незнакомец поспешил ей на помощь.

– Я только недавно приехал в столицу и не имею в здешнем обществе достаточного количества знакомых. Прошу прощения, нужно было это сделать раньше.

Девона почувствовала, как теплые шершавые пальцы прикоснулись к ее руке.

– Вы не смеете…

Но он уже поймал ее пальцы в ловушку сложенных ладоней. Теперь мужчина стоял совсем близко, и она чувствовала аромат каких-то трав, сладковатый, даже приторный.

Ей это не нравилось, совсем не нравилось. Но руку она не убирала. Спустившись на две ступени, он теперь смотрел на нее снизу-вверх. Его взгляд поверх мутных стекол опалил ее страшным холодом.

Поцелуй, запечатленный на внезапно ослабевшей кисти, не означал ничего. Сестры замерли, охватив предплечья словно кобры, изготовившиеся к смертельному броску. Возможно, Дана должна была испугаться. Но она вдруг поняла, что была смущена. Ей никогда не целовали руку.

– Меня зовут…

Она уловила, как мужчина заколебался на неуловимую долю секунду.

– Ноах. А ваше имя, не буду скрывать, мне известно. Вы – Девона.

Дана смогла наконец заставить себя освободиться от его взгляда и от его ладоней. Холод сменялся жаркими волнами, но они не касались сердца. И все же, этот взгляд, это имя, все это было неспроста. Она попыталась вспомнить, понять, откуда ей мог быть знаком этот человек. Но она точно не могла встречать его раньше. И она не хотела чувствовать себя дурочкой.

– Меня зовут Девана Орма Ля Форэ Вертэ.

Девушка даже не узнала свой голос. Тысячи металлических игл, готовых уколоть насмерть, встретившие на своем пути стеклянную стену. Магия царила вокруг этого человека невидимым барьером, и с этим следовало что-то делать.

– Да, именно так. И Орма, и Девана. И Девона тоже.

Мартин, словно очнувшись от летаргического сна, вмешался в их странный разговор.

– Господин Ноах приехал несколько дней назад. Надо было рассказать тебе раньше. Он путешественник, поэт, ученый. В общем, как это часто бывает на востоке, достаточно таинственный человек.

Чужеземец поправил очки, и голубизна северного неба вновь скрылась за темной завесой.

– Господин Веррхаузен, мне очень приятно познакомиться с автором Манифеста. Я уверен, это произведение перевернет мир.