Игра без правил

Подскочил Пятак, схватил за грудки и, приподняв, врезал с другой стороны, добавив несколько непечатных выражений. Комната поплыла перед глазами Вороны, ноги не держали, а руки, которыми он хотел поднять стул и опустить его на голову Боба или Пятака, отказывались служить.

В лицо плеснули водой, потом дали пинка под зад и вышибли за дверь, приказав явиться завтра для продолжения работы.

«Ну уж это дудки, — подумал Гришка, цепляясь за перила лестницы и с трудом перебирая ногами по ступенькам, чтобы выбраться на улицу. — Хватит с меня вашей рулетки, нажрался!..»

Дома он приложил к подбитым глазам мокрую газетку и долго лежал на старом диване, размышляя о превратностях судьбы, — куда теперь подаваться и надо ли ждать продолжения рукоприкладства от Боба и компании? Вполне могут заявиться завтра с утречка и опять начать учить своими методами, а снова получать по глазам никак не хотелось.

И тут вспомнился придурок Манаков, попросивший позвонить одному человеку и передать нужные слова. Как же зовут этого мужика, которому надо позвонить, — Михаил точно, а дальше как?

Ага, вспомнил — Михаил Павлович! И номерок телефона выплыл из гудевшей головы. Не доверяя себе, Ворона встал, записал номер и имя на клочке бумаги — так, пожалуй, надежнее. Это его очередная и, возможно, последняя надежда. Приведет себя немного в порядок, отбрыкается от Боба и позвонит.

Утром заявился Пятак. Увидев лицо Гришки, согласился дать неделю-другую передышки — все равно с разбитой мордой только людей на улицах пугать. Итак, есть две недели, а потом его снова возьмут в оборот. Ну, Михаил Павлович, выручай!

Через несколько дней, когда синяки немного поблекли, Ворона выбрался из дома и, найдя уютную уединенную телефонную будку, набрал заветный номер. Все оказалось правильно — ответил сам Михаил Павлович, судя по голосу, мужик солидный, с начальственным положением. Договорились встретиться сегодня же, в Сокольниках…

Когда Ворона пришел в себя, Михаила Павловича рядом уже давно не было. Из приоткрытой двери черного хода шашлычной слышался стук кухонных ножей, звон перемываемой посуды, кто-то фальшиво напевал затасканную песенку; от мусорных баков противно пахло, и от этого казалось еще тяжелее опереться руками об асфальт и помочь непослушному телу принять вертикальное положение.

«Козел безрогий, — зло подумал Анашкин, вставая на четвереньки. — Бьет, как лошадь копытом, сволочь. Где же я промахнулся с ним, в чем обмишурился?»

Во рту был противный привкус меди — наверное, разбил губы, когда упал, и теперь они кровоточат, голова легко кружилась, качались и плыли перед глазами мусорные баки, дверь черного хода и задняя стена здания шашлычной. Руки и ноги дрожали, а в животе время от времени возникала острая, режущая боль.

Гришка сделал шаг, другой — ему захотелось вернуться в зал шашлычной и посмотреть, осталась ли цела недопитая бутылка портвейна? Сейчас глоток спиртного никак не помешает.

Боясь нового приступа боли в животе и головокружения, Ворона похлопал ладонями по брюкам, стряхивая с них пыль и грязь, — ну, Михаил Палыч, погоди, скотина, придет срок, посчитаемся с тобой за сегодняшнюю встречу. Гришка еще не знал, как удастся посчитаться, но уже горел желанием мести за унижение, побои и очередное крушение планов.

Может, разузнать, где он обитает, и подкараулить в подъезде с трубой в руках? Войдет любезный Миша в парадное, а его хрясть по кумполу и обшмонать карманчики — глядишь, найдется чего интересное?

Однако подобная мысль почему-то не вызвала у Гришки энтузиазма и не нашла своего продолжения — опять насилие, опять риск и можно схлопотать большой срок. Поэтому Ворона решил пойти хорошо знакомым и проторенным путем — уж коли утолять жажду мести, то через автомобиль: Мишка, гад, катается на новенькой тачке. Номер ее известен, цвет и модель тоже, а по телефону можно установить, где работает Михаил Павлович, подвалить туда, выследить и угнать у него тачанку. Разобрать ее на запчасти, а кузов разбить к чертям!

Ноги наконец-то перестали дрожать, и Анашкин поплелся за угол, поднялся по ступенькам и вошел в зал шашлычной. Как он и ожидал, ни закуски, ни выпивки на столе не оказалось — за плохо протертым пластиковым столиком пристроилась другая компания, распивавшая принесенную с собой водку.

Вороне захотелось завыть от отчаяния, но, совладав с приступом ярости, он повернулся на каблуках и вышел, натыкаясь на новых посетителей, стремившихся скорее утолить голод и жажду.

На улице лицо обдало порывом прохладного ветра, принесшим некоторое облегчение — перестали пылать щеки и прояснилось в глазах. И тут же ожгла другая мысль — а деньги?

Лихорадочно пошарив по карманам, Гришка отыскал смятые бумажки и почувствовал успокоение — здесь они, не забрал, гад. То ли не посчитал нужным, то ли шибко торопился, а может быть, это для него не деньги вовсе, если ворочает такими бабками, что и присниться не могут?