Игра без правил

Дверь закрылась, Котофеич ушел. Никифоров и Суздальцев, как по мановению волшебной палочки, оживились и вновь принялись обсуждать перипетии возможной дальнейшей судьбы завхоза, но Аркадия это больше не интересовало. Усевшись за свой стол и отмахнувшись от пытавшихся втянуть его в болтовню коллег, он набрал номер телефона Олега Кислова. Трубку долго не снимали, потом подошел сам Олег и на вопросы Лыкова сонным голосом сообщил, что все нормально.

Положив трубку, Аркадий спустился в машинный зал — пусть там сейчас толкутся люди, пусть нет спокойной обстановки, как вечерами, но ему позарез необходимо задать пару вопросов своей электронной советчице. Авось как-нибудь вывернется, если кто проявит ненужное любопытство…

Вечером, улегшись на свой любимый диван, он еще раз прокрутил в голове разработанный план — машина обещает успех и полную безнаказанность. Хочется верить хитрой технике, тем более что уже получилось один раз и теперь уже есть какой-никакой, но опыт в подобном непростом деле. Ну что, действовать? Не давать Котеневу и компании передышки, гнать их, как волки гонят ослабевшую дичь, не оставляя ей шанса на спасение от алчущей крови стаи? Действовать еще жестче, наступать на них, давить на психику, заставлять трястись от страха, но не забывая о собственной безопасности?

Подняв телефонную трубку, он набрал номер Жедя.

— Привет, это я. Завтра поедем ко второму, предупреди ребят — суббота будет, намылятся еще куда. Скажи, вечером наступит полная свобода до следующего раза.

— Ладно, — вздохнул великий мастер по приему стеклотары и поинтересовался: — Кого наметил? Тощенького?

— Наоборот, — усмехнулся Аркадий, — толстенького. В восемь встречаемся. Все, спокойной ночи…

Проснулся Лушин около половины девятого утра. Для него, привыкшего подниматься чуть не засветло, после восьми утра уже наступал рабочий день — дел хватает, магазины открываются рано, а Александр Петрович долгое время работал в торговле, заведуя продовольственным магазином. Завмагом он давно перестал быть, но привычка осталась.

Повернувшись на спину — Лушин всегда спал только на правом боку, — он увидел, что жена уже встала и, наверное, сейчас готовит ему завтрак, варит кофе, делает сладкую овсяную кашу и большие, многослойные бутерброды. Еще одна привычка, перенятая в туристической поездке за рубеж, где все едят овсянку, а уж огромные бутерброды — это свое, доморощенное, поскольку желудок Александра Петровича привык получать с утра ветчину, сыр и копчености, вместе взятые и сдобренные хорошим слоем вологодского масла — прямо из морозилочки, свеженького, не успевшего растаять и расплыться в масленке.

Энергично потерев лицо ладонями, Лушин поднялся, подошел к стоявшему около окна трюмо и поглядел на свой отвисший живот — растет, будь он неладен, даже овсянка не помогает вес сбросить. А тут еще бесконечные нервные стрессы, от которых просто трясут голодные спазмы, сжимающие желудок, и чертовски хочется жрать. Человек слаб, а бес чревоугодия силен.

Накинув на поросшие редкими волосами плечи финский махровый халат, Александр Петрович выплыл из спальни в коридор, звонко хлопая по голым пяткам домашними шлепанцами. Около кухни уже вертелся Сеня, ожидая завтрака.

— Доброе утро, — вежливо поздоровался он с Лушиным.

— Доброе, — ответил тот, вспоминая вчерашний разговор по телефону с Мишкой Котеневым.

Уверял, подлец, что все решено наилучшим образом — договорился, мол, с людьми старшего компаньона, они дадут охрану и можно более ничего не опасаться. Слушая его заверения, Александр Петрович поддакивал, а сам думал: сказать можно все, что заблагорассудится, но вот как оно будет на самом деле? Где эта охрана? Дурака Мишку могли самого обмануть, наобещать с три короба, но ничего не сделать. Нет, верить словесным заверениям Лушин не привык и не любил.

Закончив разговор с Михаилом Павловичем, он закурил и начал мысленно перебирать знакомых, способных оказать ему действенную помощь в охране квартиры от неприятных посещений. Наконец в памяти выплыло лицо дальнего родственника по линии жены — Сени. Здоровенный, как танк, он занимался какими-то экзотическими видами борьбы; и весу в Сенечке больше центнера, и зарядку делает с пудовыми гирями, и, конечно, не откажется помочь. А если дать деньжат, то уж точно будет готов на все.